за разом рожала болезненных младенцев, то поощрялось даже
зачатие от другого мужчины.
Тем не менее ее муж должен был соблюдать все положенные табу и
воспитывать ребенка как своего собственного.
Хайяма перешла в хижину Арасуве. — Я заберу эту девочку Мокототери. Из
нее получится хорошая жена для моего сына, — сказала она, беря девочку за
руку. — Она будет жить у меня в хижине.
— Я захватил женщину, — сказал Матуве. — Не нужна мне эта девчонка.
Она слишком худая. Мне нужна крепкая женщина, которая родит мне здоровых
сыновей.
— Она еще окрепнет, — невозмутимо сказала Хайяма. — Она еще зелена,
но скоро созреет. Посмотри на ее груди. Они уже большие. К тому же, —
добавила она, — Шотоми не будет против, если ты ее возьмешь. — Тут Хайяма
повернулась к мужчинам, собравшимся у хижины Арасуве. — Никто ее пальцем не
тронет. Я буду о ней заботиться, пока она не станет женой моего сына. С
сегодняшнего дня она моя невестка.
Со стороны мужчин возражений не последовало, и Хайяма отвела девочку к
себе в хижину. Остальные Мокототери робко сидели на земле у очага. — Я не
буду тебя бить, — сказала Шотоми, беря руку девочки в свои ладони. — Но ты
должна делать, что я тебе велю. — Матуве глуповато улыбался нам из дальнего
угла хижины. Интересно, подумала я, то ли он гордится, что теперь у него две
жены, то ли смущен тем, что его заставили взять девочку, хотя захватил он
взрослую женщину.
— А что будет с остальными пленницами? — спросила я.
— Арасуве возьмет себе беременную, — заявила Хайяма.
— Откуда ты знаешь? — И, не дожидаясь ответа, я спросила, что будет с
третьей.
— Ее отдадут кому-нибудь в жены после того, как ее возьмет всякий
мужчина в шабоно, который этого пожелает, — ответила Хайяма.
— Но ее ведь уже насиловали участники набега, — возмутилась я.
Старая Хайяма расхохоталась. — Но не те, кто не принимал в нем
участия. — Старуха потрепала меня по голове. — И нечего тебе возмущаться.
Таков обычай. И меня как-то раз захватили в плен, и меня насиловало много
мужчин. Мне еще повезло, и я нашла способ убежать. Нет, не перебивай меня.
Белая Девушка, — сказала Хайяма, прикрыв мне ладонью рот. — Я сбежала не
потому, что меня насиловали. Об этом я очень скоро забыла. Я сбежала из-за
того, что меня заставляли тяжело работать и кормили впроголодь.
Как и предсказывала старуха, Арасуве взял себе беременную женщину.
— У тебя уже есть три жены, — крикнула ему самая младшая с искаженным
от ярости лицом. — Зачем тебе еще одна? Нервно хихикая, две другие жены
Арасуве наблюдали из своих гамаков, как младшая толкнула беременную женщину
в горящий очаг. Арасуве выскочил из гамака, схватил горящую головню и подал
ее упавшей женщине. — Обожги руку моей жене, — потребовал он, прижав свою
младшую жену к столбу. Беременная с рыданиями прикрывала обожженное плечо
ладонью.
— Давай, обожги! — кричала жена Арасуве, вывернувшись из крепкой
хватки мужа. — Только попробуй, и я тебя живьем сожгу — и костей твоих
никто не съест. Я разбросаю их по лесу, и мы будем на них мочиться… Она
смолкла, широко раскрыв глаза в непритворном изумлении, когда увидела, как
сильно обожжено плечо пленницы. — Да ты и в самом деле обожглась! Тебе
очень больно? Подняв глаза, женщина Мокототери утерла залитое слезами лицо.
— Боль моя велика.
— Ах ты, бедняжка. — Жена Арасуве заботливо помогла ей подняться и
отвела к своему гамаку, потом, достав из калабаша какие-то листья, осторожно
приложила их к плечу женщины. — Все быстро заживет, уж я об этом
позабочусь.
— Довольно тебе плакать, — сказала старшая жена Арасуве, подсаживаясь
к женщине, и ласково похлопала ее по ноге. — Наш муж хороший человек. Он
будет хорошо с тобой обращаться, а я позабочусь о том, чтобы никто в шабоно
тебя не обижал.
— А что будет, когда родится ребенок? — спросила я Хайяму.
— Трудно сказать, — признала старуха. Она немного помолчала, словно
глубоко задумавшись. — Может, она его убьет. Однако, если родится мальчик,
Арасуве может попросить старшую жену вырастить его как своего сына.
Несколько часов спустя Арасуве размеренным гнусавым тоном начал рассказ
о том, как проходил набег.
— В первый день мы шли медленно и часто останавливались передохнуть.
Наши спины болели под тяжелыми гроздьями бананов. В первую