села. — Его отец был белый.
Я прикрыла глаза, боясь, что они выдадут мое любопытство, и затаила
дыхание, чтобы ни малейший звук не прервал воспоминаний старухи. Нечего было
и думать о том, чтобы узнать, из каких краев был отец Милагроса.
Независимо от национальности, любой не-индеец именовался нам.
— Отец Милагроса был белый, — повторила Хайяма. — Давным-давно,
когда мы жили ближе к большой реке, в нашей деревне поселился один напе.
Анхелика надеялась, что сможет заполучить его силу. А вместо этого
забеременела.
— Почему же она не избавилась от ребенка? Морщинистое лицо Хайямы
расплылось в широкой улыбке. — возможно, Анхелика была слишком уверена в
себе, — пробормотала старуха. — А может, надеялась, что, родив ребенка от
белого, она все равно останется шапори.
Рот Хайямы широко раскрылся в хохоте, обнажив желтоватые зубы. — В
Милагросе нет ничего от белого, — лукаво заметила она. — Несмотря даже на
то, что Анхелика забрала его с собой. Несмотря на все то, чему он научился у
белых, Милагрос навсегда останется Итикотери. — Глаза Хайямы светились
твердо и непреклонно, а лицо выдавало смутное затаенное торжество.
Мысль о том, что скоро придется возвращаться в миссию, наполнила меня
тревогой. Несколько раз со времени моей болезни я пыталась представить себе
возвращение в Каракас и Лос-Анжелес. Каково мне будет встретиться с родней и
друзьями? В такие моменты я точно знала, что никогда не уйду отсюда по
собственной воле.
— Когда Милагрос отведет меня в миссию? — спросила я.
— Не думаю, чтобы Арасуве стал дожидаться Милагроса. Вождь не может
больше откладывать свой уход, — сказала Хайяма. — Тебя отведет Ирамамове.
— Ирамамове! — воскликнула я, не веря своим ушам. — А почему не
Этева? Хайяма принялась терпеливо объяснять мне, что Ирамамове несколько раз
бывал в окрестностях миссии и знает дорогу лучше всякого другого Итикотери.
Существовала также вероятность того, что Этеву выследят охотники Мокототери,
и тогда его убьют, а меня похитят. — С другой стороны, — заверила меня
Хайяма, — Ирамамове может сделаться в лесу невидимым.
— Но я-то не могу! — возразила я.
— Тебя будут оберегать хекуры Ирамамове, — убежденно заявила Хайяма.
Затем старуха тяжело поднялась, немного постояла, уперевшись руками в бедра,
взяла меня за руку и неторопливо повела к себе в хижину. — Ирамамове уже
охранял тебя прежде, — напомнила она, усаживаясь в свой гамак.
— Да, — согласилась я. — Но я не могу отправиться в миссию без
Милагроса. Мне нужны сардины и сухари.
— От этого добра тебя только стошнит, — пренебрежительно сказала она
и пообещала, что по дороге мне голодать не придется, поскольку стрелы
Ирамамове добудут уйму дичи. К тому же она даст мне с собой полную корзину
бананов.
— У меня не хватит сил тащить такой тяжелый груз, — возразила я,
зная, что Ирамамове не понесет ничего, кроме лука и стрел.
Хайяма какое-то время разглядывала меня с мягкой улыбкой, потом
растянулась в гамаке, зевнула во весь рот и вскоре заснула.
Я вышла на поляну. Ватага ребятишек — в основном девочек — играла со
щенком. Каждая пыталась заставить щенка сосать из своих плоских сосков.
За исключением немногих стариков, лежащих в своих гамаках, да
нескольких женщин у очагов, в хижинах никого не было. Переходя от жилища к
жилищу, я думала, знают ли они, что мне приходит пора уходить. Какой-то
старик угостил меня своей табачной жвачкой. Я с улыбкой отказалась. 'Как
можно отказываться от такого угощения?' — казалось, говорили его глаза,
пока он запихивал жвачку на свое место между нижней губой и десной.
Ближе к вечеру я зашла в хижину Ирамамове. Его старшая жена, только что
вернувшись с реки, подвешивала к стропилам наполненные водой калабаши. Мы
подружились с той поры, как ее сын Шорове был посвящен в шапори, и много
предвечерних часов провели в разговорах о нем. Время от времени Шорове
возвращался в шабоно лечить людей от простуды, лихорадки и поноса. Он пел
заклинания к хекурам с не меньшим рвением и силой, чем более опытные шаманы.
Однако, по мнению Пуривариве, пройдет еще немало времени, прежде чем Шорове
сможет направлять своих духов чинить вред в селении врага. Только тогда он
будет считаться вполне оперившимся колдуном.
Жена Ирамамове налила в небольшой калабаш