ни похищать их женщин. — Мы хотели только забрать
Белую Девушку. — И сквозь смех он добавил: — Вот бы все вы удивились, если
бы Белая Девушка вдруг бесследно исчезла.
Арасуве признал, что это действительно была бы ловкая проделка. — Но
мы бы все равно знали, что это дело рук Мокототери. Вы были настолько
беспечны, что оставили в грязи отпечатки ног. Обходя окрестности шабоно, я
видел множество следов того, что здесь побывали Мокототери. А вчера ночью я
уже не сомневался, что здесь что-то неладно, — потому и вернулся так быстро
со старых огородов. — Арасуве немного помолчал, словно желая, чтобы
сказанное получше дошло до всех троих, и заявил: — Если бы вы похитили
Белую Девушку, мы устроили бы набег на вашу деревню, забрали ее обратно, да
прихватили бы еще и ваших женщин.
Мужчина, ранивший Шотоми в ногу, подобрал с земли лук и стрелы. — Я
думал, что сегодня как раз подходящий случай. С Белой Девушкой была только
одна женщина и ребенок. — Тут он с беспомощным видом взглянул на меня. —
Но я ранил не ее, а другую. Должно быть, в вашей деревне живут очень сильные
хекуры, которые оберегают Белую Девушку. — Он недоверчиво покрутил головой
и взглянул на Арасуве. — Почему у нее мужское оружие? Мы как-то видели ее
на реке с другими женщинами, и она стреляла там в рыбу, как мужчина. Мы не
знали, что о ней думать. Потому-то я в нее и не попал. Я уже просто не знал,
что она такое.
Арасуве велел всем троим идти в шабоно.
Абсурдность всей этой ситуации поразила меня до глубины души, и
расхохотаться мне не позволяла только рана Шотоми, хотя губы все равно
расползались в судорожной улыбке. Я старалась напустить на себя серьезный
вид, но уголки рта то и дело предательски подергивались. Я взялась было
нести Шотоми на спине, но она так смеялась, что нога ее снова начала
кровоточить.
— Будет легче, если я просто обопрусь о тебя, — сказала она. — Нога
уже не так сильно болит.
— Эти Мокототери теперь наши пленники? — спросила я.
Какое-то время она смотрела на меня непонимающими глазами и наконец
сказала: — Нет, в плен берут только женщин.
— Тогда что с ними сделают в шабоно? — Их накормят.
— Но они же враги. — сказала я. — Они ранили тебя в ногу и должны
быть наказаны.
Шотоми снова посмотрела на меня, словно отчаявшись заставить меня
что-либо понять, и спросила, убила бы я Мокототери, если бы тот не бросил
оружие.
— Конечно, убила бы, — сказала я громко, чтобы услышали мужчины. — Я
бы убила их своими отравленными стрелами.
Арасуве и Этева оглянулись. Их суровые лица растаяли в улыбке. Они-то
знали, что на моих стрелах яда нет. — Это точно, она бы всех вас
перестреляла, — обратился Арасуве к Мокототери. — Белая Девушка не то, что
наши женщины. Белые скоры на расправу.
А я задумалась, смогла бы я ив самом деле выпустить стрелу в
Мокототери. Во всяком случае я бы уж точно врезала ему ногой в пах или
живот, если бы он не бросил оружия. Я отлично понимала, что пытаться
победить более сильного противника было бы чистым безумием, но я не видела
причин, почему, уступая в росте и силе, нельзя захватить нападающего
врасплох резкой оплеухой или ударом ноги. Это наверняка дало бы мне время
убежать. Внезапный удар ногой вывел бы Мокототери из строя даже надежнее,
чем лук и стрелы. И при этой мысли у меня стало спокойнее на душе.
В шабоно нас встретили мужчины Итикотери с натянутыми луками. Женщины и
дети попрятались в хижинах.
Ко мне подбежала Ритими: — Я знала, что у тебя все будет в порядке, —
сказала она, помогая мне донести свою сводную сестру до хижины Хайямы.
Бабка Ритими промыла ногу теплой водой, затем присыпала рану порошком
эпены. — Теперь ложись в гамак и лежи смирно, — сказала она девочке. — А
я принесу немного листьев, чтобы обернуть твою рану.
В полном изнеможении я пошла прилечь в свой гамак и, надеясь уснуть,
подтянула повыше его края. Однако вскоре меня разбудил смех Ритими.
Склонившись надо мной, она стала покрывать мое лицо звучными поцелуями. — Я
слышала, как ты перепугала Мокототери.
— А почему спасать меня пришли только Арасуве и Этева? — спросила я.
— Ведь этих Мокототери могло быть и больше.
— Да мой отец и муж вовсе и не ходили тебя спасать, — чистосердечно
призналась Ритими. Она поудобнее устроилась