как танцевали мужчины в трансе от эпены.
В моей голове проносились мелодия и слова песни одной из хекур
Ирамамове.
После долгих дней Призывания духа колибри, Он наконец пришел ко мне.
Ослепленный, я наблюдал его танец.
Ослабевший, упал я на землю И не чувствовал, Как он вошел в мое горло И
отнял мой язык.
Я не видел, как в реку Утекла моя кровь И вода стала красной.
Он укрыл мои раны прекрасными перьями.
Так я узнал песни духа, С тех пор я пою их.
Этева подвел меня к берегу реки и плеснул воды мне в лицо и на грудь.
— Не повторяй его песню, — предупредил он меня. — Ирамамове будет
злиться и причинит тебе вред своими волшебными растениями.
Я хотела сделать так, как он сказал, но что-то заставило меня повторить
песню хекуры Ирамамове.
— Не повторяй его песню, — умолял Этева. — Ирамамове сделает тебя
глухой. Он заставит тебя плакать кровью.
Этева повернулся к Ирамамове: — Не заколдовывай Белую Девушку.
—А я и не собираюсь, — уверил его Ирамамове. — Я не злюсь на нее. Я
знаю, она не такая, как мы, она не все понимает.
Взяв мое лицо в руки, он заставил меня заглянуть в его глаза.
— Я вижу, как хекуры танцуют у нее в зрачках.
На солнечном свете глаза Ирамамове были не темными как обычно, а
светлыми, цвета меда.
— Я тоже вижу хекуры у тебя в глазах, — сказала я ему, рассматривая
желтые пятна на радужке его глаз.
Я попыталась сказать ему, что наконец поняла, почему его имя Глаз
Ягуара, но свалилась к его ногам. Я смутно помнила, что меня несли чьи-то
руки. Добравшись до гамака, я сразу же провалилась в глубокий сон и
проснулась только на следующий день.
В хижине Этевы собрались Арасуве, Ирамамове и старый Камосиве. Я
беспокойно рассматривала их. Они были разукрашены оното; мочки их ушей были
украшены короткими тростниковыми палочками, раскрашенными под перо. Когда
Ритими села рядом со мной в гамаке, я решила, что она пришла защищать меня
от их гнева. Не дав никому из мужчин возможности что-либо сказать, я начала
нести ахинею, извиняясь за то, что попробовала эпену. Чем быстрее я
говорила, тем безопаснее себя чувствовала. Ровный поток слов, решила я, был
надежным способом разогнать их гнев.
Арасуве наконец прервал мою бессвязную болтовню: — Ты говоришь слишком
быстро. Я не могу ничего понять.
Меня смутил его дружеский тон. Казалось, он не был результатом моей
речи. Я взглянула на других. Их лица не выражали ничего, кроме искренней
любознательности. Я наклонилась к Ритими и шепотом спросила: — Если они не
злятся, то почему они пришли в хижину? — Не знаю, — тихо ответила она.
— Белая Девушка, ты когда-нибудь раньше видела хекуру? — спросил
Арасуве.
— Я никогда в жизни не видела хекур, — быстро уверила его я. — Даже
вчера.
— Ирамамове видел хекур в твоих глазах, — настаивал Арасуве. — Вчера
вечером он принимал эпену. Его собственная хекура сказала ему, что научила
тебя своей песне.
— Я знаю песню Ирамамове, потому что очень часто слышала ее, — не
унималась я. — Как могла его хекура научить меня? Духи не приходят к
женщинам.
— Ты не похожа на женщин Итикотери, — сказал старый Камосиве, глядя
на меня так, как будто впервые видел. — Хекуры могут легко ошибиться. — Он
вытер сок табака, стекающий в уголках рта. — Были случаи, когда хекуры
приходили к женщинам.
— Поверь мне, — сказала я Ирамамове, — я знаю твою песню, потому что
слышала много раз, как ты ее пел.
— Но я пою очень тихо, — доказывал Ирамамове. — Если ты
действительно знаешь мою песню, почему бы тебе не спеть ее прямо сейчас?
Надеясь, что на этом инцидент будет исчерпан, я начала напевать мелодию. К
полному разочарованию я совершенно не могла вспомнить слов.
— Ну вот видишь! — радостно воскликнул Ирамамове. — Моя хекура
научила тебя этой песне. Именно поэтому я не разозлился на тебя вчера,
поэтому я не повредил тебе уши и глаза, поэтому я не ударил тебя горящей
палкой.
— А следовало бы, — сказала я, выдавливая улыбку.
Внутри у меня все дрожало. Характер Ирамамове был всем хорошо известен.
У него была мстительная натура и очень жестокие наказания.
Старый Камосиве сплюнул шарик табака на землю, а потом достал банан,
висевший прямо над ним. Очистив, он запихнул в рот весь плод целиком.