в натуральную величину.
Совершенно очарованная их восьмилетней дочерью, я ходила за ней по
пятам по уставленному пальмами залу в фойе 'Сирз Билдинг' в Каракасе. Не
успела я толком разглядеть коллекцию луков и стрел, корзин, колчанов, перьев
и масок, развешанных по стенам, как она потащила меня к укромной нише.
Присев на корточки, она вытащила изпод кучи пальмовых листьев красный
деревянный ящик и открыла его ключом, висевшим у нее на шее. — Это дал мне
один мой друг-индеец, — сказала она, доставая оттуда маленькую сморщенную
голову. — Это тсантса, ссохшаяся голова врага, — добавила она, поглаживая,
словно кукле, длинные темные волосы.
Преисполнившись благоговения, я слушала ее рассказы о том, как она не
боялась находиться в джунглях, и что на самом деле все было не так, как
рассказывали ее родители.
— Индейцы не были ни ужасными, ни свирепыми, — серьезно сказала она,
взглянув на меня большими глубокими глазами, и я ни на секунду не усомнилась
в ее словах. — Они были добрые и очень смешливые. Они были моими друзьями.
Я не могла вспомнить имя девочки, которая, пережив все то, что пережили
ее родители, не восприняла этого с их страхами и предубеждениями. Фыркнув от
смеха, я едва не споткнулась об узловатый корень, затаившийся под скользким
мхом.
— Ты разговариваешь сама с собой? — голос Анхелики прервал мои
воспоминания. — Или с лесными духами? — А такие есть? — Да. Духи живут
среди всего этого, — сказала она негромко, поведя вокруг рукой. — В гуще
сплетенных лиан, вместе с обезьянами, змеями, пауками и ягуарами.
— Ночью дождя не будет, — уверенно заявил Милагрос, втянув в себя
воздух, когда мы остановились у какихто валунов на берегу мелкой речушки. По
ее спокойным прозрачным водам здесь и там плыли розовые цветы с деревьев,
стоявших на другом берегу, словно часовые. Я сняла обувь, стала болтать
стертыми в кровь ногами в благодатной прохладе и смотреть, как небо, вначале
золотисто-алое, становилась постепенно оранжевым, потом багряным и, наконец,
темно-фиолетовым. Вечерняя сырость принесла с собой запахи леса, запах
земли, жизни и тления.
Еще до того, как темнота вокруг нас сгустилась окончательно, Милагрос
сделал два лубяных гамака, обоими концами привязав их к веревкам из лиан. Не
скрывая удовольствия, я смотрела, как он подвешивает мой веревочный гамак
между этими очень неудобными на вид лубяными люльками.
Предвкушая интересное зрелище, я присматривалась к действиям Милагроса.
Он снял со спины колчан и палочку для добывания огня. Велико же было мое
разочарование, когда сняв кусок обезьяньей шкурки, прикрывавшей колчан, он
достал из него коробок спичек и поджег собранный Анхеликой хворост.
— Кошачья еда, — проворчала я, принимая из рук Милагроса жестянку
сардин. Мой первый ужин в джунглях, как я себе представляла, должен был
состоять из мяса только что добытого на охоте тапира или броненосца, отлично
пропеченного над жарким потрескивающим костром. А эти тлеющие веточки лишь
подняли в воздух тонкую струйку дыма, слабый огонек едва освещал наше
ближайшее окружение.
Скупой свет костра заострил черты Милагроса и Анхелики, заполнив
впадины тенями, высветив виски, выдающиеся надбровные дуги, короткие носы и
высокие скулы. Интересно, подумала я, почему свет костра делает их такими
похожими? — Вы не родня друг другу? — спросила я наконец, озадаченная этим
сходством.
— Да, — сказал Милагрос. — Я ее сын.
— Ее сын! — повторила я, не веря своим ушам. А я-то думала, что он ее
младший родной или двоюродный брат; на вид ему было лет пятьдесят. — Тогда
ты только наполовину Макиритаре? Оба они захихикали, словно над ведомой лишь
им одним шуткой. — Нет, он не наполовину Макиритаре, — сказала Анхелика,
давясь от смеха. — Он родился, когда я еще была с моим народом. — Больше
она не сказала ни слова, а лишь придвинула свое лицо к моему с вызывающим и
в то же время задумчивым выражением.
Я нервно шевельнулась под ее пристальным взглядом, заволновавшись, не
мог ли мой вопрос ее обидеть. Должно быть, любопытство — это моя
благоприобретенная черта, решила я. Я жаждала узнать о них все, а они ведь
никогда не расспрашивали меня обо мне. Казалось, для них имеет значение лишь
то, что мы находимся вместе в лесу. В миссии Анхелика не проявила никакого
интереса к моему прошлому. Ни она не