будет злиться и причинит тебе вред своими вол-
шебными растениями.
Я хотела сделать так, как он сказал, но что-то за-
ставило меня повторить песню хекуры Ирамамове.
— Не повторяй его песню, — умолял Этева. — Ирама-
мове сделает тебя глухой. Он заставит тебя плакать кровью.
Этева повернулся к Ирамамове:
- Не заколдовывай Белую Девушку.
-А я и не собираюсь, — уверил его Ирамамове. — Я
не злюсь на нее. Я знаю, она не такая, как мы, она не все
понимает.
Взяв мое лицо в руки, он заставил меня заглянуть в его
глаза.
— Я вижу, как хекуры танцуют у нее в зрачках.
На солнечном свете глаза Ирамамове были не темными
как обычно, а светлыми, цвета меда.
— Я тоже вижу хекуры у тебя в глазах, — сказала я
ему, рассматривая желтые пятна на радужке его глаз.
Я попыталась сказать ему, что наконец поняла, почему
его имя Глаз Ягуара, но свалилась к его ногам. Я смутно
помнила, что меня несли чьи-то руки. Добравшись до гама-
ка, я сразу же провалилась в глубокий сон и проснулась
только на следующий день.
В хижине Этевы собрались Арасуве, Ирамамове и ста-
рый Камосиве. Я беспокойно рассматривала их. Они были
разукрашены оното; мочки их ушей были украшены ко-
роткими тростниковыми палочками, раскрашенными под
перо. Когда Ритими села рядом со мной в гамаке, я решила,
что она пришла защищать меня от их гнева. Не дав никому
из мужчин возможности что-либо сказать, я начала нести
ахинею, извиняясь за то, что попробовала эпену. Чем быс-
трее я говорила, тем безопаснее себя чувствовала. Ровный
поток слов, решила я, был надежным способом разогнать
их гнев.
Арасуве наконец прервал мою бессвязную болтовню:
— Ты говоришь слишком быстро. Я не могу ничего
понять.
Меня смутил его дружеский тон. Казалось, он не был
результатом моей речи. Я взглянула на других. Их лица не
выражали ничего, кроме искренней любознательности. Я
наклонилась к Ритими и шепотом спросила:
— Если они не злятся, то почему они пришли в
хижину?
— Не знаю, — тихо ответила она.
— Белая Девушка, ты когда-нибудь раньше видела хекуру?
— спросил Арасуве.
— Я никогда в жизни не видела хекур, — быстро
уверила его я. — Даже вчера.
— Ирамамове видел хекур в твоих глазах, — настаивал
Арасуве. — Вчера вечером он принимал эпену. Его собствен-
ная хекура сказала ему, что научила тебя своей песне.
— Я знаю песню Ирамамове, потому что очень часто
слышала ее, — не унималась я. — Как могла его хекура
научить меня? Духи не приходят к женщинам.
— Ты не похожа на женщин Итикотери, — сказал ста-
рый Камосиве, глядя на меня так, как будто впервые
видел. — Хекуры могут легко ошибиться. — Он вытер сок
табака, стекающий в уголках рта. — Были случаи, когда
хекуры приходили к женщинам.
— Поверь мне, — сказала я Ирамамове, — я знаю твою
песню, потому что слышала много раз, как ты ее пел.
— Но я пою очень тихо, — доказывал Ирамамове. —
Если ты действительно знаешь мою песню, почему бы тебе
не спеть ее прямо сейчас?
Надеясь, что на этом инцидент будет исчерпан, я нача-
ла напевать мелодию. К полному разочарованию я совер-
шенно не могла вспомнить слов.
— Ну вот видишь! — радостно воскликнул Ирамамо-
ве. — Моя хекура научила тебя этой песне. Именно поэтому
я не разозлился на тебя вчера, поэтому я не повредил тебе
уши и глаза, поэтому я не ударил тебя горящей палкой.
— А следовало бы, — сказала я, выдавливая улыбку.
Внутри у меня все дрожало. Характер Ирамамове был всем
хорошо известен. У него была мстительная натура и очень
жестокие наказания.
Старый Камосиве сплюнул шарик табака на землю, а
потом достал банан, висевший прямо над ним. Очистив, он
запихнул в рот весь плод целиком.
— Много лет тому назад была женщина — шапори, —
бормотал он, жуя. — Ее звали Имаваами. У нее была белая
кожа, как у тебя. Она была высокой и очень сильной, а
когда она принимала эпену, то пела для хекур. Она знала,
как при помощи массажа снять боль и как высосать яд.
Никто не мог превзойти ее в охоте за потерявшимися ду-
шами детей и в противодействии проклятиям черных ша-
манов.
— Скажи нам. Белая Девушка, — попросил Арасуве, —
знала ли ты шапори прежде, чем пришла сюда? Учил ли
тебя кто-нибудь из них?
— Я знала шаманов, — сказала я. — Но они никогда
ничему меня не учили.
Очень подробно я описала работу, которой занималась
перед приездом в миссию. Я говорила о донье Мерседес и о
том, как она разрешила мне наблюдать и записывать на
магнитофон взаимодействие между собой и пациентами.
— Однажды донья Мерседес позволила мне принять
участие в спиритическом сеансе, — сказала