туалет, —
где цветок или перышко, где мазок пасты оното. Причем
об их внешности могли судить только окружающие, потому
что о зеркалах не было и речи.
Ритими повязала у меня на талии пояс, стараясь, что-
бы широкая бахрома оказалась посередине. — Ты все еще
такая худенькая, — сказала она, коснувшись моих гру-
дей, — хотя и много ешь. Ты сегодня не ешь так, как де-
лаешь это у нас в шабоно, а то Мокототери подумают, что
мы тебя плохо кормим.
Я пообещала, что буду есть очень скромно, и расхохо-
талась, припомнив, что как раз то же самое советовала мне
в детстве мать, когда меня приглашали на выходные к
друзьям. Она тоже приходила в смущение от моего зверско-
го аппетита и опасалась, что люди подумают, будто дома
меня плохо кормят, либо еще хуже, что у меня солитер.
Перед самым выходом в шабоно Мокототери старая
Хайяма принялась увещевать своих правнуков Сисиве и Тешому
хорошо себя вести. Громким голосом, так чтобы ус-
лышали остальные пришедшие с нами дети, она подчерк-
нула, как важно не дать никакого повода женщинам
Мокототери позлословить на их счет, когда они уйдут до-
мой. Хайяма настояла на том, чтобы дети напоследок еще
раз сделали все свои делишки за кустами, потому что в
шабоно никто не станет за ними ни убирать, ни выводить
в случае нужды из деревни.
На подходе к деревенской площади Мокототери
мужчины выстроились в ряд, высоко подняв головы и де-
ржа оружие вертикально. Мы с детьми встали за их спиной.
Завидев меня, из хижин с криками выбежало несколь-
ко женщин. Без страха и отвращения я терпеливо ждала,
пока они трогали, целовали и лизали мое лицо и тело. Зато
Ритими, похоже, забыла, как в первый раз встретили меня
Итикотери, потому что все время тихонько ворчала, что
теперь ей придется возобновлять раскраску на моем теле.
Крепко ухватив меня за руку, одна из женщин Моко-
тотери оттолкнула Ритими в сторону: — Идем со мной. Бе-
лая Девушка.
— Нет, — крикнула Ритими, притянув меня поближе
к себе. Ее улыбка нисколько не смягчала резкого, злого то-
на. — Я привела Белую Девушку, чтобы ты на нее посмот-
рела. Никто ее у меня не отнимет. Мы все равно что тени
друг дружки. Куда она, туда и я. Куда я, туда и она. — И
Ритими вперила взгляд в соперницу — пусть только
осмелится оспорить ее слова.
Расхохотавшись, женщина широко разинула набитый
табаком рот. — Если ты привела Белую Девушку в гости,
ты должна позволить ей зайти в мою хижину.
Кто-то подошел к нам из-за столпившихся женщин.
Скрестив руки на груди и самодовольно выпятив губы, он
остановился рядом со мной. — Я вождь Мокототери,- ска-
зал он. Когда он улыбался, глаза превращались в две бле-
стящие щелочки в красном узоре его изборожденного глу-
бокими морщинами лица. — Эта Белая Девушка — твоя
сестра, что ты так ее защищаешь? — спросил он Ритими.
— Да, — с силой ответила она. — Она моя сестра.
Недоверчиво покачивая головой, вождь Мокототери
тщательно меня осмотрел и внешне остался совершенно не-
возмутимым. — Я вижу, что она белая, но на настоящую
белую женщину она непохожа, — сказал он наконец. — У
нее босые ноги, как у нас, она не носит на теле этой их
странной одежды, разве что вот это. — Тут он потянул за
мои рваные старые трусики. — Зачем она носит это под
индейским поясом?
— Пэнтииз, — важным тоном произнесла Ритими; ей
больше нравилось их английское название, чем испанское,
которое она тоже выучила. — Так их называют белые люди.
У нее есть еще две пары таких. А носит она пэнтииз потому,
что боится, как бы какие-нибудь пауки или сороконожки
не заползли ночью внутрь ее тела.
Кивнув так, словно понимает мои опасения, вождь кос-
нулся моих коротких волос и провел мясистой ладонью по
выбритой тонзуре. — Они цвета волокон пальмы ассаи. —
Он придвинул свое лицо к моему, пока мы не коснулись
друг друга носами. — Какие странные глаза — цвета до-
ждя. — Его грозный взгляд растворился в радостной улыб-
ке. — Да, она, должно быть, белая; и если ты называешь
ее своей сестрой, никто ее у тебя не отнимет, — сказал он
Ритими.
— Как ты можешь называть ее сестрой? — спросила
женщина, все еще державшая меня за руку. На ее раскра-
шенном лице было написано явное замешательство.
— Я называю ее сестрой, потому что она такая, как
мы, — сказала Ритими, обнимая меня за талию.
— Я хочу, чтобы она побыла в моей хижине, — сказала
женщина. — Хочу, чтобы она прикоснулась к моим детям.
Мы последовали за женщиной в хижину. У покатой
крыши стояли луки и стрелы. Со стропил свисали бананы,
калабаши и завернутые в листья