Я почувствовал себя легче.
— Такие мысли приходят нечасто, — признался я. Пабло отвернулся в
сторону:
— В Седьмом откровении говорится, что таких мыслей у всех нас гораздо
больше, чем мы это сознаем. Для того чтобы распознать их, мы должны
быть
очень наблюдательны. Когда что-то приходит в голову, необходимо
задаться
вопросом — почему? Почему сейчас я подумал именно об этом? Какое это
имеет
отношение к стоящим передо мной в жизни вопросам? Если мы постараемся
думать
таким образом все время, то это поможет избавиться от необходимости за
всем
постоянно следить. Таким образом, мы оказываемся в потоке эволюции.
— А как насчет черных мыслей? — спросил я. — Например, страха перед
тем, что может случиться что-то плохое: пострадает любимый человек или
не
удастся достичь чего-то очень желанного?
— Очень просто, — объяснил Пабло. — В Седьмом откровении сказано,
что видениям, вызванным страхом, как только они появляются, нужно
ставить
заслон. После этого необходимо волевым усилием представить, что все
кончается хорошо. И черные мысли практически перестанут одолевать вас. Ваша
интуиция будет
настроена на положительное. Если же будет представляться что-то плохое
и
после этого, то, говорится в Манускрипте, к этому следует подойти со
всей
серьезностью и не следовать за воображением. Если, например, вам пришло
в
голову, что вы попадете в автомобильную катастрофу, то следует ответить
отказом на предложение подвезти вас на машине.
Мы обошли дворик кругом и приближались к конвоиру. Когда мы проходили
мимо, ни один из нас не произнес ни слова. Пабло сорвал цветок, а я
глубоко
вздохнул. Было тепло, воздух был влажный. Стены нашей тюрьмы окружала
густая
тропическая растительность. Я заметил москитов.
— Пошли! — неожиданно скомандовал солдат. Он проводил нас в здание, и
мы вернулись в свою камеру. Пабло вошел первым, а мне солдат загородил
дорогу рукой.
— Тебе нет, — сказал он и кивком велел следовать за ним по коридору.
Потом мы поднялись вверх по какой-то лестнице и вышли на улицу там, где
меня
ввели в здание вчера вечером. На стоянке перед домом на заднее сиденье
большого лимузина усаживался падре Себастьян. Водитель захлопнул за ним
дверцу. На какое-то мгновение Себастьян взглянул на меня, потом
отвернулся
и что-то сказал водителю. Машина рванула с места.
Конвоир подтолкнул меня к главному входу. Мы вошли, и он привел меня в
какой-то кабинет. Мне было предложено сесть на деревянный стул,
стоявший
напротив белого металлического стола. Через несколько минут вошел
невысокий
светловолосый священник лет тридцати и, не обращая на меня внимания,
расположился за столом. В течение минуты он листал какую-то папку, а
потом
поднял глаза. В своих круглых очках в золотой оправе он производил
впечатление интеллигентного человека.
— Вы арестованы за то, что имени при себе документы, запрещенные по
закону, — проговорил он невыразительным голосом. — Я здесь для того,
чтобы
разобраться, правильно ли вам предъявлено обвинение. Надеюсь, вы мне в
этом
поможете.
Я согласно кивнул.
— Откуда вы взяли эти переводы?
— Не понимаю, — сказал я, — почему считаются незаконными списки
старинной рукописи?
— У правительства Перу свои соображения на этот счет, — проговорил
он. — Пожалуйста, отвечайте на вопрос.
— А какое отношение к этому имеет Церковь? — спросил я.
— Потому что этот Манускрипт идет вразрез с традициями нашей веры, —
начал священник. — В нем в ложном свете представлен дух нашей Церкви.
Где…
— Послушайте, — перебил я его. — Я только пытаюсь понять это. Я
всего лишь турист, и мне показался интересным этот Манускрипт. Я ни для
кого не представляю угрозы. Мне лишь хочется узнать, почему он вызывает
такую тревогу?
Следователь, похоже, растерялся и словно пытался решить, какую тактику
лучше применить по отношению ко мне. Я же сознательно давил на него,
чтобы
выведать подробности.
— Церковь считает, что этот Манускрипт сбивает наш народ с толку, —
старательно выговаривал священник. — Он создает впечатление, что люди
сами
в состоянии решить, как им жить, пренебрегая тем, о чем говорится в
Писании.