койки, деревянный стол и ваза с цветами. Удивило то.
что в камере было очень чисто. Когда я входил, из-за двери на меня
робко
глянул молодой перуанец лет восемнадцати. Конвоир запер за мной дверь и
ушел. Я присел на одну из коек, а юноша достал керосиновую лампу и
зажег ее.
Когда она осветила его лицо, я увидел, что он — индеец.
— Вы говорите по-английски? — спросил я.
— Да, немного, — отозвался паренек.
— Где мы находимся?
— Недалеко от Пуллкупа.
— Это тюрьма?
— Нет, сюда привозят, чтобы допрашивать о Манускрипте.
— Вы здесь давно?
Юноша застенчиво поднял на меня карие глаза:
— Два месяца.
— И что они с вами делают?
— Пытаются заставить разувериться в Манускрипте и рассказать о тех, у
кого есть списки.
— И как же они это делают?
— Они со мной беседуют.
— Просто беседуют, не угрожают?
— Просто беседуют, — повторил он.
— Они не говорили, когда отпустят вас?
— Нет.
На какой-то миг я замолчал, и мой собеседник вопросительно посмотрел на
меня.
— Вас задержали со списками Манускрипта? — спросил он.
— Да. А вас?
— Тоже. Я живу здесь неподалеку, в приюте. Директор приюта учил тому,
о чем говорится в Манускрипте. Он разрешал мне учить детей. Ему удалось
скрыться, а меня арестовали.
— Сколько же откровений вы прочитали? — поинтересовался я.
— Все, что найдены. А вы?
— Э-э, я прочел все, кроме Седьмого и Восьмого. У меня было Седьмое,
но не было времени прочитать, а .тут нагрянули солдаты.
Юноша, зевнув, спросил:
— Может, ляжем спать?
— Да, — рассеянно согласился я. — Конечно.
Я лег на койку, закрыл глаза, а в голове не переставая вертелись мысли.
Что теперь делать? Как же я так попался? Удастся ли бежать? Я набросал
не
один стратегический план и сценарий действий, и лишь потом задремал.
Мне снова приснился сон, в котором все было как наяву. Я опять искал
тайный ключ, но на этот раз заблудился в дремучем лесу. Я долго шел
напропалую, и мне очень хотелось, чтобы что-нибудь помогло найти верный
путь. Через какое-то время налетела страшная гроза, и все вокруг
затопило.
Потоком воды меня смыло в глубокое ушелье, а потом — в реку, которая
понесла меня туда, где я стал тонуть. Я изо всех сил выгребал против
течения
и барахтался в реке, как мне казалось, не один день. В конце концов мне
удалось выбраться из потока и прибиться к скалистому берегу. Я стал
карабкаться вверх по камням и обступавшим реку отвесным утесам,
забираясь
все выше. Подниматься становилось все опаснее. Я собрал всю силу воли и
мобилизовал весь свой опыт, чтобы преодолеть эти утесы, но в какой-то
момент
почувствовал, что стою, прижимаясь к поверхности скалы, и не могу
двинуться
дальше. Посмотрев вниз, я, пораженный, понял, что река, с которой я
столько
боролся, вытекает из леса и величаво разливается среди великолепия
берегов и
пойменного луга. На лугу среди цветов я увидел ключ. Неожиданно
оступившись,
я с криком рухнул вниз, в реку, и ушел под воду.
Задыхаясь, я резко подскочил на койке. Юный индеец, который, по всей
видимости, уже не спал, подошел ко мне.
— Что случилось?!— спросил он.
Я отдышался и огляделся, соображая, где я. Я успел заметить, что в
комнате есть окно и что снаружи уже светло.
— Всего лишь дурной сон, — проговорил я. Юноша улыбнулся, будто ему
понравилось то, что я сказал.
— В дурных снах — самые важные вести, — заметил он.
— Вести? — переспросил я, вставая и накидывая рубашку.
Казалось, он озадачен тем, что это нужно объяснять.
— О снах говорится в Седьмом откровении, — проговорил он.
— И что же там о них говорится?
— Там рассказывается, как… э-э…
— Толковать сны?
— Да.
— И как же?
— Нужно сравнивать происходящее во сне с тем, что происходит в вашей
жизни.
На какое-то мгновение я задумался, не совсем понимая, что это значит.
— Что значит — сравнивать с тем, что происходит? Юный индеец отвел
взгляд:
— Хотите, истолкуем ваш сон?
Утвердительно кивнув, я рассказал ему о приснившемся.
Он внимательно выслушал, а потом предложил:
— Сравните главные события сна с тем, что у вас было в жизни.