в кино, сценарий для которого мы пишем в молодые
годы.
Потом мы повторяем эту сцену в повседневной жизни вновь и вновь и даже
не
замечаем этого. Мы знаем лишь, что с нами постоянно случается одно и то
же.
Проблема в том, что если мы постоянно повторяем одну и ту же сцену, то
нет
возможности прокрутить другие части кинофильма нашей реальной жизни —
увлекательного приключения, отмечаемого стечениями обстоятельств. Играя
одну
и ту же роль, чтобы завладеть энергией, мы останавливаем весь фильм.
Санчес притормозил и осторожно провел грузовичок через несколько
глубоких выбоин на дороге. Я ощутил разочарование. Мне не удалось до
конца
понять, как действует ролевая установка. Я чуть было не начал изливать
перед Санчесом свою душу, но что-то меня остановило. Я понял, что
по-прежнему чувствую отдаленность от него и мне не хочется полностью
раскрываться перед ним.
— Вы поняли? — спросил падре.
— Не знаю, — бросил я. — Я не знаю, есть ли у меня ролевая
установка.
Он сочувственно взглянул на меня и громко расхохотался.
— Неужели? — воскликнул он. — Почему же в таком случае вы всегда
такой замкнутый?
Уяснение прошлого
Дорога впереди сужалась и огибала отвесную каменную скалу. Машина
несколько раз подпрыгнула на больших булыжниках и продолжала медленно
продвигаться по горному серпантину. Могучие серые вершины Андов тонули
в
белоснежных облаках.
Я бросил взгляд на Санчеса. Он напряженно пригнулся к рулю. Уже большую
часть дня мы преодолевали крутые подъемы по узкой дороге, которая из-за
осыпей становились еше уже и опасней. Мне очень хотелось расспросить о
ролевой установке, но ситуация, похоже, была неподходящей. Санчесу,
видимо,
нужны были все силы, чтобы вести машину, и к тому же я точно не знал, о
чем
спрашивать. Я дочитал оставшуюся часть Пятого откровения и обнаружил в
нем
многое, о чем говорил Санчес. Меня привлекала мысль об избавлении от
моего
способа подчинения себе других людей, тем более, если это ускорит мою
эволюцию, однако мне по-прежнему был непонятен механизм ролевой
установки.
— О чем размышляете? — спросил Санчес.
— Я закончил Пятое откровение, — объяснил я. — И все думаю об этих
ролях. Из ваших слов следует, что моя роль имеет какое-то отношение к
моей
замкнутости?
Ответа не последовало. Священник, не отрывая глаз, смотрел вперед на
дорогу. Впереди, метрах в тридцати, дорогу перегородил могучий джип. На
каменном утесе, метрах в пятнадцати от своей машины, стояли мужчина и
женщина. Они тоже смотрели в нашу сторону.
Санчес остановил грузовик, какое-то время разглядывал их, а потом
просиял:— Я знаю эту женщину, — сказал он. — Это Хулия. Все в
порядке.
Давайте поговорим с ними.
Они были смуглолицы и походили на перуанцев. Мужчина выглядел примерно
лет на тридцать, женщина была постарше — лет пятидесяти. Когда мы
вышли из
кабины, она направилась к нам.
— Падре Санчес! — радостно воскликнула она, подходя ближе.
— Как дела, Хулия? — приветствовал ее Санчес. Они обнялись, потом
Санчес познакомил меня с ней. Хулия, в свою очередь, представила нам
своего
спутника — Роландо.
Не сказав больше ни слова, Хулия с Санчесом повернулись к нам спиной и
направились к утесу, где женщина до того стояла с Роландо. Молодой
человек
пристально взглянул на меня, но я инстинктивно отвернулся и двинулся за
Хулией и Санчесом. Парень последовал за мной. Было такое впечатление,
что
ему что-то от меня нужно. Он выглядел молодо: густые волосы и почти
мальчишеское смуглое лицо с нездоровым багровым румянцем во всю теку.
Мне
почему-то стало не по себе.
Пока мы вместе шли к краю утеса, парень несколько раз поглядывал на
меня, словно собирался что-то сказать, но я каждый раз отводил глаза и
убыстрял шаг. Он так ничего и не сказал. Когда мы подошли к краю
обрыва, я
сел на выступ скалы, чтобы он не смог устроиться рядом. Хулия и Санчес
расположились на большом валуне метров на восемь выше.
Роландо сел поблизости от меня. Я чувствовал себя неловко от того, что
он все время смотрит на меня, но в то же время меня в какой-то степени
разбирало любопытство. Поймав мой взгляд, он заговорил: