большое количество энергии'.
— Однако принятие пищи — это только первый шаг, — добавил он. —
После того как ваша собственная энергия таким образом умножится, вы
станете
более восприимчивы к энергии всего сущего… и тогда научитесь вбирать
в
себя эту энергию, не принимая пишу.
Я кивнул в знак согласия.
— Все, что окружает нас, — продолжал объяснять он, — исполнено
энергии. Но у всякой веши энергия своя, особая. Вот почему некоторые
места
придают вам больше энергии, чем другие. Это зависит от того, насколько
ваш
образ соответствуют энергии определенного места.
— Не этим ли вы занимались утром? — спросил я. — Приумножали свою
энергию? Он, казалось, расцвел:
— Да.
— А как вы это делаете? — не унимался я.
— Необходимо раскрыться, приобщиться, воспользоваться чувством
прекрасного, как при наблюдении полей. Но вам нужно сделать этот шаг
вперед,
чтобы появилось ошушение полноты.
— Мне кажется, я не совсем понимаю вас. От такой дремучести он
нахмурился:
— Не хотите ли прогуляться к месту для созерцания? Я могу показать.
— Хорошо, — согласился я. — Отчего бы и не прогуляться?
Молодой священник пошел через двор, и я последовал за ним. Когда мы
пришли на место, мой спутник остановился и стал оглядываться по
сторонам,
словно пытаясь что-то найти.
— Вон там, — проговорил он, указывая на опушку леса.
Мы двинулись по дорожке, которая вилась между деревьями и кустами.
Священник выбрал место перед огромным деревом, вокруг которого
вздымалась
груда больших камней, так что создавалось впечатление, будто гигантский
ствол поставлен на них. Корни оплетали камни, прорастали сквозь них и
только
потом уходили в землю. Напротив этого дерева полукружьями росли
какие-то
кусты, и я почувствовал необычный сладковатый аромат, исходивший от их
желтых цветов. Сзади сплошной зеленой стеной стоял густой лес.
Молодой человек указал мне, куда сесть посреди кустов лицом к покрытому
узловатыми наростами дереву. Сам он сел рядом:
— Как вам кажется, это красивое дерево?
— Красивое.
— В таком случае, э-э… постарайтесь ощутить… э-э… Казалось,
священнику опять не найти подходящее слово. Поразмыслив, он обратился
ко
мне:
— Падре Санчес говорил, у вас что-то было на горе. Не могли бы вы
вспомнить, что вы там чувствовали?
— Легкость, необыкновенную уверенность в себе и приобщенность.
— Приобщенность к чему?
— Это трудно описать, — признался я. — Будто все вокруг стало частью
меня самого.
— Но что же вы ощущали?
На минуту я задумался. Что я ощущал? И тут нужное слово пришло.—
Любовь, — произнес я. — Думаю, это была любовь ко всему сушему.
— Да, — согласился юноша. — Именно так. Попробуйте испытать это
чувство по отношению к дереву.
— Но простите, — возразил я. — Любовь — это чувство, которое
приходит само по себе. Я не могу заставить себя полюбить.
— А вы и не заставляйте себя. Позвольте любви охватить вас. Но для
этого вам нужно настроиться на определенное расположение духа,
вспомнить,
какие вы испытывали ощущения на вершине, и постараться испытать их
вновь.
Я посмотрел на дерево и попытался вызвать в памяти ощущение, испытанное
на горе. Через какое-то время меня охватило восхищение формами
прекрасного
дерева. Мое восхищение росло, пока я действительно не ощутил чувство
любви.
Точно такое же чувство — оно сохранилось в памяти — я испытывал к
матери,
когда был ребенком, и к ни на кого не похожей девочке, которой я был
увлечен
в юношеские годы. И несмотря на то, что я смотрел на дерево, эта
особенная
любовь ощущалась как некий всеобъемлющий фон. Я был влюблен во все
сущее.
Священник немного отодвинулся и пристально вгляделся в меня.
— Замечательно, — проговорил он. — Вы получаете энергию.
Я обратил внимание, что он несколько сместил фокус зрения.
— Откуда вы знаете? — удивился я.
— Потому что вижу, как растет ваше энергетическое поле.
Закрыв глаза, я попытался испытать ощущения той же силы, как и те, как
и тогда на вершине, но на этот раз у меня ничего не вышло. Природа
моего
ошушения была та же, но по интенсивности