его, мы получаем
энергию
из другого источника, источника, доступ к которому мы со временем
научимся
получать по нашему желанию.
Я оторвался от чтения и вновь взглянул на молодого священника. Он сидел
с открытыми глазами и, казалось, смотрел прямо на меня. Я кивнул ему,
хотя
лица его было не разглядеть. К моему удивлению, он кивнул в ответ и
кротко
улыбнулся. Затем встал и направился к дому. Не глядя на меня он прошел
через
двор и вошел в дом, а я провожал его глазами.
Позади послышались шаги. Я обернулся и увидел Санчеса, выходящего из
церкви. Улыбаясь, он направился ко мне.
— Оказалось, меня задержали ненадолго, — объяснил священник. —
Хотите посмотреть, что у нас есть еще?
— Хочу. Расскажите о месте вашего созерцания. — И я указал туда, где
только что сидел юный пастырь.
— Пойдемте, — пригласил он.
Пока мы шли через двор, Санчес рассказал, что миссии уже более
четырехсот лет и она основана испанским миссионером, который отличался
от
остальных своих духовных собратьев убеждением, что обращать местных
жителей-индейцев в веру нужно не силой оружия, а находя путь к их
сердцам.
Этот подход оправдал себя, продолжал свой рассказ Санчес, и отчасти
благодаря его успеху, а отчасти потому, что миссия была расположена в
удаленном месте, священнику не стали мешать идти дальше своим путем.
— Мы продолжаем завещанную им традицию самосозерцания в поисках
истины, — добавил Санчес.
Место, где проходило созерцание, было тщательно продумано. Для него
было расчищено около четверти гектара лесных зарослей, а между кустами
и
цветущими растениями были проложены дорожки, посыпанные речными
голышами.
Как и во дворе, растения здесь должным образом разрежены, чтобы
выделить
своеобразие их форм.
— Где хотите устроиться? — спросил Санчес.
Я огляделся. Перед нами было несколько уголков, каждый из которых
отличался законченностью и полнотой: в каждом имелось открытое
пространство,
окруженное красивыми растениями, камнями и деревьями различных форм. В
одном
из этих уголков, слева, там, где последним побывал юный священник,
деревьев
было больше.
— Может быть, там? — предложил я.
Санчес согласно кивнул, мы прошли туда и сели. Несколько минут
священник был сосредоточен на своем дыхании, а потом обратился ко мне:
— Расскажите еше о ваших переживаниях на вершине горы.
Что-то во мне противилось этому:
— Не знаю, что добавить. Это продолжалось так недолго.
Взгляд священника стал суровым:
— Но ведь то, что это ошушение прошло, когда вас снова охватил страх,
не умаляет его значимости, не так ли? Может быть, существует
возможность
обрести его вновь?
— Возможно, — ответил я. — Однако трудно сосредоточиться на гармонии
со Вселенной, когда тебя пытаются убить.
Падре Санчес рассмеялся, а затем участливо взглянул на меня.
— Вы здесь, в миссии, изучаете Манускрипт? — спросил я.
— Да, — подтвердил он. — Мы учим других, как приводить себя в
состояние, подобное тому, какое вы испытывали там, на вершине. Вы не
против
того, чтобы хоть отчасти вернуть это ощущение?
Тут до нас донесся голос со двора: какой-то священник звал Санчеса.
Извинившись, падре прошел во двор и заговорил с тем, кто его искал. Я
сел и
принялся рассматривать расположенные поблизости растения и камни,
немного
сместив фокус своего взгляда. Вокруг ближайшего куста мне с трудом
удалось
различить свет, но когда я попытался проделать то же самое с камнями, у
меня
ничего не вышло.
Потом я заметил, что Санчес возвращается.
— Я должен на некоторое время оставить вас, — сообщил он, подойдя ко
мне. — У меня в городе встреча, и поэтому, возможно, мне удастся
получить
какие-нибудь сведения о ваших друзьях или, по крайней мере, выяснить,
насколько безопасно передвигаться для вас.
— Хорошо. Вы вернетесь сегодня?
— Вряд ли, — ответил он. — Скорее завтра утром. Должно быть, у меня
на лице появилось сомнение, потому что он подошел ближе и положил мне
руку
на плечо:
— Не беспокойтесь. Здесь вы в безопасности. Пожалуйста, чувствуйте
себя как дома. Осмотритесь. Можете поговорить с любым из священников,
но