планете, о
смысле
нашего существования, и это знание, как он утверждал, совершенно
изменит
человеческую цивилизацию.
Она снова остановилась, а потом добавила:
— По словам священника, Манускрипт состоит из нескольких частей или
глав, и каждая несет отдельное жизненное откровение. В Манускрипте
предсказано, что именно сейчас люди начнут постепенно, одно за другим,
познавать эти откровения, и по мере этого мы будем продвигаться вперед
от
того, что мы есть, к высшему уровню духовной жизни на Земле.
Я недоверчиво поднял бровь и покачал головой:
— И ты на самом деле веришь во все это?
— Ну, я полагаю…— начала она, но я ее перебил и указал на сидящих в
зале под нами полей:
— Оглянись вокруг. Вот он. реальный мир. Разве меняется в нем хоть
что-нибудь?
Не успел я произнести эти слова, как из глубины зала донесся полный
негодования голос. Слов было не разобрать, но сказано было достаточно
громко, чтобы весь зал замолчал и прислушался. 'Еще одно ограбление',
—
было первое, что пришло мне в голову. Но я тут же понял, что это всего
лишь
ссора. Из-за столика вскочила женщина лет тридцати, возмущенно глядя на
своего собеседника.
— Нет! — пронзительно кричала она. — Я хочу других отношений!
Понятно тебе? Других!
Она подхватила свои вещи, швырнула на стол салфетку и быстро вышла.
Мы с Чарлин смущенно смотрели друг на друга: ведь этот инцидент
случился именно тогда, когда мы говорили о сидящих внизу. В конце
концов,
Чарлин кивком указала на столик, за которым сидел оставшийся в
одиночестве
мужчина, и проговорила:
— Вот этот реальный мир и меняется.
— Но каким образом? — Я никак не мог прийти в себя.
— Преобразование начинается с Первого откровения, и, как утверждал
священник, это откровение обнаруживается на первых порах бессознательно
и
выражается в поднимающемся откуда-то из глубины души нетерпении.
— Нетерпении? ;
— Да.
— И что же нам не терпится сделать?
— В этом-то все и дело! Поначалу трудно даже сказать — что. В
Манускрипте говорится, что нам начинает открываться какой-то другой
опыт…
иногда случается так, что начинаешь чувствовать себя иначе, ощущаешь в
жизни
большую наполненность и вдохновение. Но мы не знаем, ни что собой
представляют эти ощущения, ни как сохранить их. И когда это состояние
проходит, остается лишь чувство неудовлетворенности, и кажется, что нет
больше сил терпеть нашу жизнь во всей ее обыденности.
— Ты считаешь, что женщина, которая сейчас устроила скандал, разошлась
так из-за этого нетерпения?
— Да. Она ничем не отличается от любого из нас. Мы все стремимся к
более полной жизни и не хотим мириться с тем, что, как нам кажется,
приводит
нас в уныние. Именно эти не дающие людям покоя искания лежат в основе
характерного для последних десятилетий типа поведения — 'я прежде
всего',
проявление которого можно усмотреть в каждом — от банкира с Уолл-Стрит
до
бандита из уличной шайки.
— А когда дело доходит до отношений с другими, — добавила Чарлин,
буквально пронзая меня взглядом, — мы становимся такими
требовательными,
что делаем эти отношения почти невозможными.
При этих словах мне пришли на ум два моих последних увлечения. Они были
поначалу захватывающими, но в течение года оба сошли на нет. Чарлин
терпеливо ждала, пока я снова вспомню о ней.
— Так что же в действительности происходит с нашими любовными
увлечениями? — поинтересовался я.
— Мы долго говорили об этом со священником. Он утверждает, что когда
партнеры излишне требовательны друг к другу, когда каждый считает, что
другой должен жить в его или ее мире и непременно принимать участие в
облюбованной им или ею деятельности, то противостояние становится
неизбежным.
Сказано было в самую точку. Мои последние увлечения действительно
обернулись, в конечном счете, борьбой за главенствующую роль. Как в
первом,
так и во втором случае оказалось, что нас обоих не устраивает
распорядок дня
другого. Наши отношения разворачивались чересчур стремительно. У нас
было
слишком мало времени для того, чтобы вместе решить, что делать, куда
ходить,
какие цели ставить перед