улыбкой. Прическа Чарлин, кажется, изменилась,
но
лицо ее осталось в точности таким, каким я его помнил: те же тонкие
черты
лица, большой рот, огромные голубые глаза.
— Ты не поверишь, — проговорила она, дружески обнимая меня. —
Несколько минут тому назад я ненадолго отлучилась, и у меня украли
сумку.
— А что в ней?
— Ничего особенного, всего лишь книги и журналы, которые я взяла в
дорогу. С ума можно сойти. Люди за соседними столиками сказали, что
кто-то
просто подошел, взял сумку и спокойно ушел. Полицейским описали
внешность
вора, и они пообещали, что прочешут все вокруг.
— Может, пойти помочь им?
— Нет-нет. Оставим это. У меня немного времени, а так хочется
поговорить с тобой.
Я кивнул, и Чарлин предложила мне сесть. Подошел официант, и мы,
пробежав глазами меню, сделали заказ. Потом минут пятнадцать болтали о
пустяках. Я пытался избежать разговора о своем добровольном
отшельничестве,
однако Чарлин почувствовала, что я что-то скрываю. Она наклонилась и
снова
одарила меня своей замечательной улыбкой.
— Ну и что же с тобой творится на самом деле? Подняв глаза, я встретил
ее пытливый взгляд.
— Ты хочешь, чтобы я выложил тебе все сразу?
— Естественно.
— Ну что ж, дело в том, что именно сейчас мне захотелось некоторое
время побыть одному, и я обосновался на озере. Раньше я много работал,
а
теперь думаю изменить всю свою жизнь.
— Ла, припоминаю, ты рассказывал об этом озере. Я считала, что вам с
сестрой пришлось продать его.
— Нет, продать еще не продали, но все дело в налогах на имущество.
Город совсем рядом, и поэтому выплаты все время растут.
— Чем же ты собираешься заниматься дальше? — спросила она.
— Еще не знаю. Чем-нибудь другим. Чарлин со значением взглянула на
меня:
— Такое впечатление, что тебя, как и всех, что-то одолевает.
— Похоже, что так. Ну и что?
— Об этом упоминается в Манускрипте. Посмотрев друг на друга, мы
замолчали.
— Расскажи-ка об этом Манускрипте, — попросил я. Она откинулась на
стуле, как будто собираясь с мыслями, а потом внимательно посмотрела
мне в
глаза:
— Кажется, я уже говорила, когда звонила тебе, что несколько лет назад
ушла из газеты и теперь работаю на одну фирму, которая исследует для
ООН
культурные и демографические изменения в мире. Последний раз я ездила
от
этой компании в Перу.
Когда я выполняла одно из исследований в университете Лимы, до меня
постоянно доходили слухи о некоем Манускрипте. Однако добиться от
кого-либо
подробностей было просто невозможно, даже на кафедрах археологии и
антропологии. А когда я связалась по этому поводу с властями, мне
ответили,
что ничего не знают.
Один человек подсказал мне, что на самом деле власти по какой-то
причине стараются скрыть существование этого документа. Однако он тоже
ничего толком не знал.
— Ты помнишь, — продолжала Чарлин, — я — человек любопытный. Когда
моя работа была выполнена, я решила задержаться еще на пару дней и
посмотреть — может, удастся что-нибудь выяснить. Поначалу мне не
удалось
обнаружить ни одной зацепки. Но однажды за завтраком в одном из кафе в
предместье Лимы я заметила, что за мной пристально наблюдает какой-то
священник. Спустя несколько минут он подошел ко мне и признался, что
слышал,
как утром я расспрашивала про Манускрипт. Священник не стал называть
своего
имени, но согласился ответить на все мои вопросы.
На какое-то мгновение моя собеседница в нерешительности умолкла и
пристально посмотрела на меня:
— По его словам, Манускрипт относится к 600-му году до Рождества
Христова. В нем предрекаются глобальные преобразования человеческого
общества.
— Ну и когда же они начнутся? — усмехнулся я.
— В последние десятилетия двадцатого века.
— То есть сейчас?!
— Ну да, сейчас.
— Что же это за преобразования? — не унимался я. На какую-то секунду
Чарлин смутилась, но потом решительно заговорила:
— Священник поведал мне, что это некое возрождение сознания и что
протекает оно очень медленно. Это не религия, но духовность его
несомненна.
Нам предстоит узнать нечто новое о жизни людей на нашей