Безучастное наблюдение чужих миров радовало меня до тех пор, пока в моё сознание не начали проникать мысли актёров, т.е. их осознание собственных миров. Мне стало казаться, что оба наших мира стали сливаться в один общий запутанный клубок. Стал путать собственное сознание с сознанием актёра. От воспринятого, мой ум воспалялся и пытался решать чужие проблемы, ощущал чужую боль, как свою, переживал чужое, как своё. Это стало походить на бездну мыслеворота, из которого каждый раз всё тяжелее и тяжелее было самому выплыть. Со своим миром грёз, страданий, переживаний я пока ещё справляюсь, а вот взвалить на себя новые чужие страдания, переживания, грёзы было уже невыносимо. Сидя на лавочке и быть разбуженным любым внешним раздражителем от глубокого сна – так выглядел финал такого спектакля со стороны. Самому вырваться из таких мыслеворотов миров не было возможности.
Инстинкт самосохранения заставил полностью прекратить просмотры таких театральных постановок. Игры с осознанием чужих миров были закончены.
Неожиданно для себя обнаружил, что животные идеально подходят для новых театральных премьер. Их органы чувств и моё осознавание происходящего не вступает в противоречия. Я мог с удовольствием наслаждаться полётом птиц в зоне моего внимания, т.е. непосредственно участвовать в полёте. Видеть, чувствовать их мир. Переживать ощущения полёта в реальности до последнего дуновения налетающего ветерка, до последней перегрузки, как говорят лётчики.
Рядом с парком находилась старая телевизионная вышка. Телевышка была любимым местом тусовки местных голубей, которые ежедневно, на самой верхней площадке обслуживания коротали время. Ждали, пока кто-то из детишек не начнёт разбрасывать крошки хлеба.