Он больше не вписывается. Как винтик, который перестал крутиться. Как кусок кода, который выдаёт ошибку. Его движения – неловки, речь – медленна, присутствие – тягостно. Он стал слишком живым для мира, который требует функциональности.
– Его увольняют.
– От него отстраняются друзья, партнёры, семья.
– Его обходят. Не потому что он стал хуже. А потому что он вышел из режима.
Он перестал «работать»: не продаёт, не вдохновляется, не вовлечён. Он не даёт отдачи. Не генерирует смысл. Не создаёт образы. Система не понимает, как с ним быть – и выталкивает.
«Ты неэффективен.»
«Ты не такой, как был.»
«С тобой что-то не так.»
Словно иммунитет, отторгающий собственную клетку, если та изменила форму. Он становится инородным телом в мире, где всё должно быть предсказуемым, быстрым, контролируемым.
Он больше не поддаётся контролю. Его нельзя вернуть в форму. Ему нельзя объяснить, как «правильно». Он не поддаётся объяснению.
И это пугает.
Потому что он стал зеркалом —
в котором видно, что всё вокруг – иллюзия.
Именно потому, что он перестал быть функцией, он стал опасным.
Он стал неудобным.
Необъяснимым.
«Проблемным».
И – один.
Но в этом одиночестве впервые появляется тишина.
Не глушащая, а живая.
Тишина, в которой что-то внутри начинает звучать.
Что-то, что не имеет имени.
Что-то, что никогда прежде не звучало.
И в этой тишине – впервые – возникает возможность услышать что-то настоящее.
Не инструкции. Не советы. Не мантры.
А первичный зов.
Он ещё не понимает, куда он идёт. Но он знает: обратно – уже нельзя.