Пшеворская керамика
Это хорошо иллюстрируют материалы, приведенные в работе А. Л. Монгайта, где показаны различные сосуды пшеворской культуры, декорированные меандрами и сложнопрорисованными свастиками, и в статье Э. А. Сымоновича, где также даны образцы меандрово-свастического декора (табл. 11). Э. А. Сымонович в своей работе отмечает, что свастика, встречающаяся на сосудах эпохи бронзы, «широко распространена в чисто славянских узорах эпохи Киевской Руси, обозначая знак солнца». И, наконец, если мы обратимся к скифскому периоду на территории Среднего Приднепровья, предшествовавшему времени появления пшеворской и зарубинецкой культур, то и здесь встретим ту же самую картину. На сосудах из днепровской лесостепи одним из распространенных орнаментально-знаковых мотивов была свастика, как простой формы, так и очень сложного рисунка, с множеством крючков-отростков на концах. Причем исключительно интересным представляется тот факт, что на одном из сосудов 6 века до н.э. из раскопок у села Аксютинцы, рядом с равноконечным крестом и свастиками различных очертаний помещен, значительно превышающий их размерами крест, который станет на Руси «православным» крестом (табл. 11).
Таким образом, можно проследить непрерывную орнаментальную традицию, идущую от культур бронзового века до русской крестьянской вышивки и ткачества конца 19-начала 20 века. Но так как именно в северорусском ткачестве встречаются в наиболее полном виде древние андроновские комплексы, которых у финно-угорских народов этого региона нет, мы можем предположить и другой вариант решения вопроса о носителях андроновской орнаментальной традиции. Возможно, что и субстратное население севера Восточной Европы до прихода сюда славян, и пришедшие на эти земли славяне имели аналогичные сакральные орнаментальные символы, переданные им далекими общими предками. Вероятно, было и определенное осознание этого родства. В противном случае крайне трудно объяснить четкую направленность подвижен славян именно в Заволочье, на Восток Европейского Севера, отмеченную В. В. Пименовым в его работе «Вепсы», где он пишет, что: «по каким-то не вполне ясным причинам основная масса русских переселенцев либо, подобно новгородским ушкуйникам, миновала, почти не задерживаясь и почти не оседая, коренные земли вепсов, либо же вообще обходила их стороной, направляя свой путь непосредственно в Заволочье», т.е. на земли легендарной «чуди белоглазой», о которой мы говорили несколько ранее. Вероятно, имеет смысл согласиться с В. Н. Даниленко, расширяющим зону размещения индоевропейцев в 8—5 тысячелетия до н.э. от Причерноморья и Прикаспия вплоть до водораздела рек Белого и Каспийского морей и далее на север, и предположить, что субстратное население вологодских земель, до прихода сюда славян, в подавляющем большинстве было представлено потомками этого древнего индоевропейского массива. Таким образом, можно будет объяснить сохранение в северорусской традиции таких форм, которые совершенно не характерны для финно-угорской орнаментики, или встречаются в ней крайне редко, но в то же время постоянно присутствуют в ткачестве и вышивке конца 19- начала 20 века восточных районов Вологодской области, с одной стороны, и о памятниках различных археологических культур южнорусской степи и лесостепи, с другой. Орнаментальные комплексы, идентичные северорусским, характерны для Северного Кавказа и некоторых районов Закавказья, они весьма обычны в мозаичном декоре средневековых храмов, мавзолеев, мазаров Средней Азии и Ирана, т.е. распространены на тех территориях, которые современная наука связывает с арийскими продвижениями конца 2 – начала 1 тысячелетия до н.э.
В эпоху бронзы и раннего железа ближайшие аналоги срубно-абашевско-андроновским орнаментам на юго-востоке европейской части страны встречаются в памятниках Северного Кавказа второй половины 2- начала 2 тыс. ячелетия до н. э. Это, в частности, опубликованные В. И. Марковиным материалы раскопок склепа 2 тысячелетия до н.э. селения Энгикал в Ингушетии: бляхи и булавки с дисковидным навершием, покрытые пунсонными свастическими и меандро-подобными изображениями (табл. 12). Он отмечает, что: «к сожалению до сих пор слабо изучена северокавказская керамика эпохи бронзы, почти не проведено её сравнение с керамикой степных культур», и в то же время: «… нет сомнений, что именно степные племена Нижнего Дона вклинились в пределы Прикубанья». Здесь следует еще раз вспомнить гипотезу О. Н. Трубачева о том, что прикубанский народ синдов является реликтом индийских племен, оставшихся в Восточной Европе после того, как часть индоиранцев (арьев) покинула эту территорию. Среди опубликованных Р. М. Мунчаевым материалов погребений Лугового могильника в Ассинском ущелье (Чечено-Ингушетия) значителен процент двуовальных бронзовых блях (интересно, что такая же форма характерна для славянских фибул 8 века н. э.), отмеченных знаком свастики, выбитой пунсоном в центре каждого овала. Р. М. Мунчаев отмечает, что: «…они всегда находились около черепа или грудной клетки. Это позволяет считать их налобными или нагрудными бляхами». Интересно, что для таких могильников как Луговой и Нестеровский, также расположенный в Ассинском ущелье, характерно возведение курганных насыпей над погребениями. Все это очень похоже на традиции андроновцев, как, впрочем, и обязательность наличия в захоронениях сосудов и украшений, причем на последних, как мы видим, помещались орнаментальные мотивы, более чем традиционные для андроновских памятников. Аналогичные функции оберегов, что и двуовальные бляхи из Лугового могильника, бляхи и булавки из Энгикала, выполняли, вероятно, и налобные венчики-диадемы 14—13 века до н.э., найденные Б. В. Теховым во время раскопок Тлийского могильника в Южной Осетии. Эти диадемы украшены геометрическими фигурами – кругами, треугольниками, ромбами, а также, как правило, меандроидными и свастическими изображениями (табл. 12). Б. В. Техов отмечает, что аналогичные им диадемы были найдены, в одном из Стырфазских кромлехов (Сев. Кавказ), в селе Гехарот (Армения), на территории Азербайджана и Ирана. Интересно, что непрерывный узор, образованный свастиками на некоторых диадемах (табл. 11), абсолютно идентичен орнаментальному мотиву, характерному для славянской пшеворской культуры 3 века до н.э. – 3 века н.э. (табл. 11) и повторяющемуся на русском изразце 18 века. (табл. 11).
Исключительный интерес представляют также меандровые и свастические мотивы на бронзовых топорах кобанского типа из того же Тлийского могильника. Сложнопрорисованные свастики, помещенные на этих топорах 12—9 века до н.э. имеют аналоги в орнаментике поздняковских сосудов, т.е. культуры близкородственной и одновременной андроновской.