Теперь они вместе с другими рыбаками дремлют в лодке. Несколько дней штиля совершенно вымотали людей. Улова нет. Ни единой рыбки не попалось в сети. Не на что выменять ни хлеба, ни вина.
Я немного размышляю, опустив голову. А толпа вокруг меня всё растет. Люди волнуются, давятся, чтобы протиснуться ко мне поближе. Вот уж совсем оттеснили меня к воде. Кричу друзьям, чтобы те взяли меня в лодку. Они вопросительно глядят на своего старого отца. Старик не возражает: рыбы всё равно нет, сети пусты, так хоть кого-то послушать. Подгребают, и я перебираюсь в лодку, и она, отплыв немного, становится в заливе напротив берега, и с нее, словно с амвона, я обращаюсь к людям.
Поговорив с людьми, оборачиваюсь к друзьям-рыбакам:
– Ну, теперь самое время забросить сети!
Они снова смотрят на отца. Старик кивает.
Когда сети вытягивают, улов такой обильный, что местами сеть трещит по швам, лопается. Рыбы столько, что лодка погрузилась в воду почти до уключин. Один друг, словно ошалелый, не в силах остановиться, жадно кидает в лодку рыбину за рыбиной. Другой испуганно вскрикивает: лодка зачерпнула бортом воду, вот-вот перевернется. Все замирают. Вот, друг приходит в себя и, ужаснувшись своей алчности, бросается ко мне, и, обняв мои колени, торопливо бормочет:
– Я не достоин быть с тобой, Господи! Уходи, уходи! Оставь меня!
– Как я уйду, когда ты так вцепился? – улыбаюсь я. – И куда? Кругом же вода… – Кладу ему руку на плечо. – Не отчаивайся, мой дорогой: вера, она одна, делает недостойного достойным!
И вот уж все, кто в лодке, объяты ужасом. И снова обращаюсь к ним, говоря:
– Чего же вы боитесь? Не бойтесь! Я с вами!
Когда лодка благополучно достигает берега и рыбаки начинают выпрыгивать на песок, зову друга и его брата:
– Пойдемте со мной, сделаю вас ловцами человецев!
И, оставив всё – и лодку, и сети, и улов, и своего отца, они без колебаний следуют за мной. И еще несколько человек присоединяются к нам.
Зову и другого рыбака:
– Пойдем со мной!
И он тоже идет с нами. Потом зовет еще и другого своего товарища: