Я и сам немножко сочиняю: разные мелодийки, куплеты и даже стихи. Если б не частые и сильные боли в ногах, то я, пожалуй, могу считать свою жизнь не хуже жизни любого другого человека. Что ж, боль можно и потерпеть, – а сколько у иных бедняков несчастий, которые терпеть просто невыносимо!
Скоро у нас в городе начнутся замечательные торжества – по случаю прославления честных останков схимника. Точнее, его самого. Уже съехалось множество народу, даже из Петербурга и Москвы, князья да графы, и среди них княгиня Александра Васильевна. Маменька обратилась к ней с прошением, и та милостиво предложила показать меня знаменитому доктору, который пользует самого царственного Наследника!
В один прекрасный день доктор собственной персоной является к нам домой, с виду такой важный и строгий господин. Но после минуты разговора я понял, что в целом свете не сыскать среди взрослых другого такого весельчака и добряка. Наверное, три часа, не меньше, доктор обследует-осматривает меня, при этом так и сыпет разными забавными историйками про маленьких мальчиков, девочек, собак и кошек. Пока он выстукивает меня всего своими сухими и теплыми пальцами, а еще диковинным серебряным молоточком с черной гуттаперчевой нашлепкой, маменька носит ему чай, чашку за чашкой, самовар кипит не переставая. Если он один выпил дюжину чашек, то это еще мало!
В результате доктор объявляет, что предыдущие лекари определили характер моего недуга вполне точно, – вот только лечение назначили совершенно не то, что требуется – что не удивительно, ибо случай довольно сложный.
– Кабы вы жили недалеко от царского дворца, – задумчиво говорит он, – я бы, пожалуй, мог сам заняться и проследить за лечением. У меня масса всяких разных медицинских хитростей. Чудес ожидать не приходится, но не прошло бы и года-двух, как мальчик ходил бы по комнате, хоть и на костылях…
Рассматривает мою молельню, книги, пластинки. На прощание дарит нам золотую монетку, а мы ему лучшую гераньку.