Пришлось Олесе возвратиться в чужой дом, который теперь принадлежал ей. Конечно, Степан сразу приступил к своему плану и установил свои порядки. На правах родного отца, он распоряжался наследством, доставшимся Олесе от мужа-старика. А та не была против. Наоборот, чем больше людей было в доме, тем ей было спокойнее. Однако ночами она оставалась одна. И снова приходили странные сны…
…Олеся видит перед собой разваливающуюся избушку. Лес. Старая ель с надломленной лапой. Огромный камень, на котором сидит черная птица. Плач. Это плачет малыш, которого Олеся держит на руках. Это ее малыш? Это ее дочь? Крохотная. Сколько часов назад она родилась? Олеся начинает петь песню Любаши, но голос дрожит. Дочь плачет. Шепот. Снова шепот. Что он говорит?.. Говорит, что надо немного подождать, ведь все уже случилось…
Теперь сон, где Олеся держит младенца на руках снился ей каждую ночь. А надоедливый шепот из раза в раз повторял, что все случилось.
Целый месяц Олеся маялась от кошмаров. И эту ночь она ждала с содроганием. Ведь на небо снова вышла огромная, полная луна.
– Не стану я одна тут сидеть! – стукнула Олеся по окошку кулаком, – к родителям пойду. И никто меня не выгонит.
Девушка решительно вышла из своего дома. Внутри нее бушевала неведомая сила и злость. Она снова почувствовала себя свободной. Как в день свадьбы, когда высмеяла мужа-старика. Никто не смеет ей слово поперек говорить! Никто не может ею понукать! Она сама за себя решить может.
– Отец! – Олеся распахнула дверь родительского дома, – я сегодня ночевать тут буду!
– Что? – взревел Степан, но тут же осекся, увидев горящие злобой глаза дочери.
– Мама, постель мне подготовь! И душа у меня ноет, ноет, крутится все внутри… Ты колыбельную мне спой, – Олеся металась по избе, сшибая все со своего пути.
– Олеся, что с тобой, доченька? – Любаша схватила дочь за плечи, – что случилось?