– Вот именно! Это костыли на время заживления душевных ран. А ты нещадно теребишь свои раны. Только заживет, ты сдираешь молодую розовую кожицу и все по новой! Давай еще сходи к нему для надежности, обильно посыпь солью, чтоб уж наверняка не скоро зажило, – продолжала Марина с незлобным ехидством.
Олеся молчала, потому что и сама все это понимала: голосом Марины говорил ее разум. Вняла ли Олеся зову рассудка? Напротив, она теперь отвечала на все смс-ки Павла Ивановича. Их характер не изменился: они были такими же проходными, постными и бездушными – банальные электронные открытки без подписи. Олеся несколько раз намекала, чтобы он называл ее по имени, в конце концов сказала об этом практически «в лоб»… Он сделал вид, что не понял и продолжал так, как было удобно ему. «Если я тебе настолько безразлична, если, как ты говоришь, у тебя нет на меня времени, зачем шлешь эти смс-ки? Ты держишь меня на поводке, как собачку, авось пригодится? Это не ты, нет, не ты. Павел Иванович Козаренко так поступать не может», – Олеся все еще защищала своего ненаглядного учителя.
Мучительная, горькая, беспросветная ситуация остро травмировала ее психику, накрывала серой грязной пеленой повседневную жизнь, мешала радоваться житейским мелочам, всему тому, что составляет основу человеческого существования; она все время чего-то ждала, и поэтому не жила. Она вспоминала тот счастливый момент, когда, сидя в коридоре на корточках, 9 мая, завязывала шнурки перед велопрогулкой. В тот день они встретили Павла Ивановича, и началась эта свистопляска. Она хотела повернуть время вспять, уехать тогда другими маршрутами, что угодно сделать, лишь бы избежать этой встречи.