А на улице царствовал май, опять май! Он был прекрасен в своем буйном яблоневом цвете, в строгих бело-розовых свечах каштанов, в жужжании шмелей и пении соловьев. Природа радовалась пробуждению и обновлению, предвкушала знойное, яркое лето. Олеся наблюдала за всем этим преображением и еще больше мучилась от невысказанности чувств, ей хотелось прийти к Павлу Ивановичу и выплакать, наконец, эту любовь. Пусть бы ушла слезами! Нет сил терпеть. Но и прийти вот так, в его строгий, школьный кабинет, чтобы признаться в любви, казалось ей неправильным. Она мечтала, что он вспомнит про ее День рождения, тогда она услышит его голос, и, может быть, ей станет чуточку легче. Но он не вспомнил, не позвонил, не написал – как и тогда, много лет назад.
«Поговорить, мне очень нужно с ним поговорить, кроме него, я никому не могу высказать то, что так сильно болит», – промучившись так порядка двух недель, Олеся решилась написать еще одно письмо и попросить о встрече. Поздно вечером, перед сном, она отправила Павлу Ивановичу небольшое послание.
Здравствуйте, Павел Иванович!
Мне уже 32, а я все думаю, что это пройдет… Я люблю Вас. Мне тяжело. Давайте встретимся.
Олеся проснулась рано утром, не вставая с постели, взяла телефон и открыла почтовую программу. Ей не терпелось получить ответ. Рядом со словом «Входящие» желтела цифра 1. «Может быть, от него?» – с некотором испугом подумала Олеся. Пару секунд она смотрела на его имя – «Павел Козаренко», и, наконец, решилась открыть письмо. Прочитав первое предложение, ей стал очевиден характер письма: глаза тут же защипало, а душу заполнил панический страх.
Олеся… я даже не знаю, что тебе сказать.
Дальше читать было бессмысленно. Когда хотят написать что-то приятное, не начинают словами «я даже не знаю, что тебе сказать». Обычно так оправдываются. Однако любопытство взяло верх над трусостью, и она продолжила чтение.