Следующий день мало чем отличался от предыдущего. Большую часть времени Олеся провела в своей комнате, плача в подушку или безразличным взглядом наблюдая за жизнью за окном. Теплое лето не манило ее на улицу, солнечные лучи вызывали ощущение безнадежности и уныния. Она отчаянно себя жалела, но понять и остановить этот деструктивный, разрушающий процесс не могла в силу своих юных лет – он продолжал затягивать ее в мутную воду болотной трясины. Неосознанно она ждала поддержки от природы, хотела, чтобы сейчас поднялся сильный ветер, даже ураган, полил дождь, застучал по подоконнику град – пусть природа плачет вместе с ней. Однако жизнь вокруг бурлила, улыбаясь во весь свой жаркий экватор, и шла своим чередом – она была безучастна к горечи и досаде Олеси.
Несколько раз звонил Саша. Олеся не подходила к телефону: ее душили слезы.
– Олеся, нужно поесть, – Людмила всерьез беспокоилась за здоровье дочери.
– Я не хочу.
– Тебе нужно готовиться к вступительным экзаменам, ты вообще собираешься в институт?
– Мне все равно.
– Съешь хотя бы куриный бульон, просто водичку, без всего. Давай я тебе сюда принесу. Хочешь?
Олеся молчала. Людмила принесла поднос с маленькой пиалой прозрачного бульона и села на стул рядом с кроватью.
– Олеся, нужно поесть. Пожалуйста, дочка.
– Я не хочу.
– Через не хочу, – настойчиво уговаривала Людмила.
Олеся села в кровати, облокотившись о стену, взяла ложку и молча поела.
Через три недели Олеся успешно сдала вступительные экзамены и была зачислена на первый курс Института им. Менделеева. Не зря говорят, предмет нужно знать так, чтобы даже ночью можно было без запинок ответить. Так и Олеся: химия была ее коньком, поэтому даже в таких мучительных обстоятельствах ей удалось получить «отлично» по профпредмету. Наличие серебряной медали спасло от сдачи остальных экзаменов – она поступила вне конкурса. Вся ее жизнь сейчас была в тумане: то ли от разлуки и любовных переживаний, то ли от больших доз успокоительных, без которых она не могла обходиться ни дня. Она по-прежнему плакала, но уже меньше, только по ночам, днем старалась держать себя в форме, чтобы не расстраивать близких. Ее выдавали красные глаза и опухшие веки, она стала боязливой, легко восприимчивой к обидам, замкнулась в своем неспокойном мире и перестала улыбаться. Ей везде мерещился Павел Иванович, в воздухе она улавливала запах его парфюма, слышала его голос и вела с ним долгие беседы. В ее жизни появилось много так называемых ритуалов: она не могла лечь спать, три раза не проверив заперта ли входная дверь; голову она тоже мыла три раза – ведь три – счастливое число. Уходя из дома, отчаянно боялась оставить включенной плиту, утюг или чайник. Возвращалась, по нескольку раз все проверяла и глазами, и руками – ощупывала тумблеры, убеждаясь, что они находятся в положении «выключено»; старалась зафиксировать в памяти вилку, выдернутую из розетки и утюг, убранный в шкаф. Однако выйдя за дверь, Олеся уже ни в чем не была уверена и болезненно страдала из-за этого. Она могла вернуться еще раз или, если была далеко от дома, тяжело переживать, представляя страшные сцены пожара или опустошенную ворами квартиру. На душе было темно и безрадостно.