Павел замолчал и посмотрел на Олесю, ожидая ее реакции. Она беззвучно плакала. Он подошел, сел рядом на кровать, она забралась к нему на колени, оседлала, обхватила ногами его торс, руками обвила шею. Он обнимал ее и тихо гладил по спине, шепча: «Я люблю тебя, моя девочка, я до сих пор тебя люблю». И мысленно продолжил: «Только и теперь не могу тебе предложить ничего, кроме недолгих тайных встреч».
Олеся чуть подтолкнула Павла вперед, побуждая его лечь на спину. Он понял и принял ее желание, тут же перевернувшись и подмяв под себя Олесю. Она впервые почувствовала, как разгоряченное тело Павла накрывает ее своей приятной тяжестью. Оба были одеты и не спешили раздеваться. Олесю покидала тревога. Она погружалась в сладостную истому, когда назад дороги нет и все вокруг становится неважным и несущественным. Точка невозврата была пройдена.
Наконец, то, что тайно занимало их мысли и сопровождалось страхами, перемежаемое вожделением и звериным инстинктом, было удовлетворено. Они все еще обнимали друг друга, закутавшись в одеяло. Их одежда смиренно ожидала своего часа: совсем скоро ее поднимут с пола, встряхнут, разгладят руками и снова наденут.
– Паша, а потом, зачем ты слал мне эти бездушные поздравления? Я много раз просила этого не делать, но ты как будто назло все время напоминал о себе.
Павел глубоко вздохнул: «Как объяснить ей, что я оказался немного не тем, кого она нарисовала в своем воображении? Тем более сейчас объяснить, когда все между нами уже случилось… Поймет ли? Рискую заработать минимум пощечину, что ж, вполне заслужено».
– Олеся, я… я хотел держать тебя на … на всякий случай.
Олеся посмотрела на Павла без упрека, ожидая дальнейшего рассказа. И он, воодушевленный и успокоенный этим взглядом, продолжил.