— Твое тело не привыкло к мясу силы, — сказал он. — ты
заболеешь, если не будешь есть свою пищу.
Сам он ел с удовольствием. Когда я пошутил об этом, он
просто сказал:
— Мое тело любит все.
Около полудня мы опять пошли в водный каньон. Мы начали
с того, что стали делать себя заметными для духа при помощи
'шумного разговора', а затем насильственной тишиной, которая
длилась часами.
Когда мы покинули это место, то вместо того, чтобы
направиться домой, дон Хуан повернул в сторону гор. Мы
достигли каких-то пологих склонов и затем забрались на
вершину высокого холма. Там дон Хуан выбрал место на
открытом незатененном участке. Он сказал мне, что мы должны
ждать до темноты, и что я должен вести себя наиболее
естественным образом, что включает в себя задавание
вопросов, которые я хочу задать.
— Я знаю, что дух шныряет тут, — сказал он очень тихим
голосом.
— Где?
— Вон там, в кустах.
— Какого сорта этот дух?
Он взглянул на меня с испытующим выражением и заметил:
— А сколько сортов всего есть?
Мы оба расхохотались. Я задавал вопросы из-за своей
нервозности.
— Он вернется в сумерках, — сказал он. — нам нужно
только ждать.
Я замолк, вопросы у меня кончились.
— Это время, когда мы должны поддерживать разговор, —
сказал он. — человеческий голос привлекает духов. Один тут
шныряет вокруг. Мы делаем себя доступными ему, поэтому
продолжай говорить.
Я испытал идиотское чувство пустоты. Я не мог
придумать, что бы такое сказать. Он засмеялся и похлопал
меня по спине.
— Ты, действительно, штучка, — сказал он. — когда нужно
разговаривать, ты проглатываешь свой язык. Давай, трепи
языком.
Он сделал поразительный жест шлепанья губами, путем
открывания и закрывания своего рта с большой скоростью.
— Есть ряд вещей, о которых мы с этого времени сможем
говорить только в местах силы, — продолжал он. — я привел
тебя сюда, потому что это твое первое испытание. Здесь
находится место силы и здесь мы можем говорить только о
силе.
— Я действительно не знаю, что такое сила, — сказал я.
— Сила — это нечто такое, с чем имеет дело воин, —
сказал он. — сначала это невозможное дело, настолько, что о
нем даже трудно думать. Именно это сейчас происходит с
тобой. Затем сила становится серьезным делом. Можно не иметь
ее, или можно даже полностью не понимать, что она
существует, и однако же знать, что что-то такое есть. Что-то
такое, что не было заметным раньше. Затем сила проявляет
себя, как что-то неконтролируемое, которое приходит само по
себе. Я не имею возможности сказать, как она приходит или
что это такое в действительности. Это ничто и в то же время
это творит чудеса прямо перед твоими глазами. Наконец, сила
это что-то такое прямо внутри себя самого. Что-то такое, что
контролирует твои поступки и в то же время послушно твоей
команде.
Наступила пауза. Дон Хуан спросил меня, понял ли я. Я
почувствовал себя смешным, говоря, что я понял. Он,
казалось, заметил мое неудобство и усмехнулся.
— Я собираюсь научить тебя прямо здесь первому шагу к
силе, — сказал он, как бы диктуя мне письмо. — я хочу
научить тебя, как настраивать сновидения.
Он взглянул на меня и вновь спросил меня, понимаю ли я,
о чем он говорит. Я не понимал. Я вообще еле-еле мог следить
за ним. Он объяснил, что настраивать сновидения означает
иметь сознательный и прагматический контроль над общей
ситуацией сна, сопоставимый с тем контролем, который имеешь
при любом выборе в пустыне, как например, забраться на
вершину холма или остаться в тени водного каньона.
— Ты должен начать с того, чтобы делать что-либо очень
простое, — сказал он. — сегодня в своих снах ты должен
смотреть на руки.
Я громко рассмеялся. Его тон был таким утвердительным,
как если бы он говорил мне о чем-то совсем обычном.
— Почему ты смеешься? — спросил он с удивлением.
— Как я смогу смотреть на свои руки во сне?
— Очень просто, сфокусируй свои глаза на них, вот так,
— Он наклонил голову вперед и уставился на свои руки с
разинутым ртом.Его жест был таким комичным, что я
рассмеялся.
— Серьезно, как ты хочешь, чтобы я это сделал? —
спросил я.
— Так, как я рассказал тебе, — оборвал он. — ты,
конечно, можешь