особая планировка, при которой больной не сможет
найти того места, где его не будет видно, когда санитар заглядывает в
окошечко из сверхпрочного стекла. Решетки на окнах, обязательный неяркий
свет ночью, достаточный для того, чтобы видеть всю палату… Тихая гавань
для персонала… Можно спать или играть в шахматы всю ночь…
В пять часов утра санитар обошел третью, восьмую и тринадцатую палаты,
остальные пустовали… Кривошеев спал, и санитар насторожился, потому что
в это время подследственный уже всегда бодрствовал. Его не пристегивали
наручниками к кровати, как, положим, пациента из восьмой палаты, и он с
четырех часов утра сидел, прислонившись к спинке кровати, — то ли
медитировал, то ли… Одному Богу известно, что это за ритуал такой…
Санитар пригляделся и ему показалось, что Кривошеев дышит. Значит, просто
спит. Это его успокоило. В дальнейшем расследование показало, что подними
он тревогу немедленно — результат оказался бы аналогичным: Кривошеев был
мертв уже час. Вскрытие ничего не обнаружило… Остановилось сердце.
Абсолютно здоровое сердце вот так взяло — да и остановилось…
В половине седьмого, совершая обход второй раз, санитар поднял тревогу.
Поздно, слишком поздно… Говорят, черты его лица расслабились, выражение
его было совершенно спокойное, блаженно спокойное…
Мне так больно, будто я похоронил очень близкого для себя человека…
Невозможность увидеть его лицо, услышать его голос рвет мне душу на части.
Я просыпаюсь, обнимая подушку, мокрую от слез… А когда он приходит ко
мне во сне — у меня носом идет кровь. Я размазываю ее по лицу и постели…
Я слышу голос его в своей памяти… Я вижу его во сне — и это все, что
имею.
Я пережил невероятную гамму чувств — от обожания до ненависти, я сходил с
ума и обретал здравый смысл, испытывал восторг и нечеловеческий страх…
Но теперь, когда его нет, я не чувствую ничего, кроме боли и отчаяния…
Иногда он казался мне мудрым и сильным — таким, каким я всегда представлял
своего отца — он мнился мне отцом, и я задыхался от любви и восторга… Но
память, она язвительно напоминала его монолог о том, как дети, деревенские
дети перед исходом кривошеевских из деревни были передушены с той самой
досадой, с которой топят ненужных народившихся котят… И тогда…
Откуда мне взять силу и мужество вместить в себя все это?…
Он знал, что умрет, знал совершенно точно — и спокойно шел к этому, не
испытывая страха, сомнения, отчаяния. Я думаю, он не просто знал — он сам
это сделал… Сам остановил свое сердце. Он ждал своего часа — и этот час
настал…
—————————————————————————
Кристо Ракшиев (говорит)…
Мне больше нечего рассказать тебе, друг мой. Я закончил писать все это еще
тогда, в том самом 1978 году, который перевернул всю мою жизнь… Когда
закончил, я понял — главное сделано. Теперь, когда я говорю тебе эти
слова, я чувствую себя человеком, все уже сказавшим, но еще продолжающим
говорить неслышные для других слова. Нет, не потому, что я хочу, чтоб ты
их услышал — скорее всего, я совсем не хочу этого. Я говорю для себя, от
этого приходит блаженное ощущение исполненности задуманного…
Я окончательно потерял свое тело — я сохну от наркотиков, курева,
бессонницы, постоянного нервного перевозбуждения. Посмотри на меня, скоро
я подохну — я знаю, что скоро, не надо махать руками, делать сочувственные
глаза, говорить утешительные слова… Знаешь, сейчас мне абсолютно
наплевать, получится у тебя или нет, напишешь ты книгу или не напишешь.
Рукописи не горят, так ведь? Не горят… Подай мне сигарету, вон на окне
пачка валяется… О, черт, последняя!.. Сообразишь пожрать чего-нибудь,
пока я до киоска схожу, идет? (я молча киваю).
И вот еще что… (закуривает). Поищи ты этого полковника. Ну не мог он под
землю провалиться, так ведь? Он знать может много больше моего… А я —
все сказал. Все, все, пошел за куревом…
Вит Ценев:
Глупо, конечно… Но это были последние слова, которые я услышал из его
уст…
—————————————————————————
От автора
В настоящее время автор этой книги работает над ее продолжением, куда
войдут некоторые, не опубликованные в первой книге монологи и комментарии,
а также планирует привести все вышеизложенное в некую систему, котора
может быть представлена для детального изучения тем людям, которые считают
себя компетентными в магических науках.
Автор убедительно просит откликнуться любого человека,