иметь за истинность свою —
только зазря жизнь свою истратить, пустою ее сделать. Оттого и не
переубеждаю я тебя ни в чем: хранитель сказывал — говори, вот я и разговор
с тобой веду. Помнишь, что говорил: имею пряник, дак это справедливость, а
не имею — тоже справедливость выходит. Убил девку я — от миру не убыло, а
сохранил бы жизнь ее — дак в мире тоже не прибавится. Если это уразумеешь,
Сергей Дмитрич, — остальное тоже вместишь в мере полной.
Следователь (после некоторой паузы): — Значит… бессмысленно все, да?
Стоменов: — Фу ты, ну ты! Заговорил чего, а… Жизнь проживи для тела и
ума своего хорошую, славную, долгую да удовольственную, вот и выйдет — и
на земле хорошо было, и в Царстве мертвых ладно. А там, в царстве этом, —
равны все будут, ни чинов, ни богатств, ни наград не имеют — но муку или
радость вечную каждый сам себе отмеряет еще прижизненно. Никакого тебе,
Сергей Дмитрич, суда и сковород горючих — сам ты себе сковорода или сад
райский выйдешь. Жизню свою посвятил если стремлениям к братству
всеземному — то к чему там, среди душ умерших, стремиться будешь, если
равны там все будут без всяческого твоего участия? Аль коммунизму вашему?
Аль сатане тайному, которого и глаз никогда не зрел? Тело, дух и Сила твои
— вот отрады земные Великие, и нет ничего значительнее их на земле этой.
Не для мира, Дмитрич, — но для тебя, только для тебя одного — и никого
больше!.. Это не есть смысл по понятиям нашенским, Магам рода
Кривошеевского, но по вашим, людским, — дело говорю — таков смысл и
есть… А почему — не для мира, а для тебя единственно — дак, уразумел
поди уже — нет миру от тебя ни радостев, ни горя. Живешь ты на свете белом
добро али худо — ни звездам, что на небе светят, ни жуку, что в куче
навозной копошится, ни белке, что по деревьям скачет, — без интересу
существование твое. Упал в бессилье если подле дома мурашиного — вот им и
отрада, обглод сделают тебя до последней белой косточки, а если просто
рядом прошел — то и дела им нет. Вот и наука вся, Сергей Дмитрич.
Тело свое вожделением страстным ублажай, питайся справно и правильно, храм
тела твоего береги, сигарок не ведай и лекарствов, которые разума лишают.
Силу имей надежную, верную, стержень внутренний крепкий — тогда и суетное
многое сгинет навечно, по-пустому печалиться не будешь почем зря…
Говорить это Магу будущному я не должен — сам все постигнет в пути своем,
но тебе, Дмитрич, уж не обижайся на старика — не стать магом уже… Но
Силу немалую приобресть сможешь, если вместишь и поймешь — для того и
ведаю.
Следователь: — Стать одиноким эгоистом?
Стоменов: — Ишь, словечко вымолвил… Сколько еще их знаешь? Тысячу?
Десяток тысяч? Все-то у вас название имеет… Пошевелил я правой ногой —
глядишь, уже и слово новое придумали. А рукой дрыгнул — еще словечко
вышло. Скажу я тебе, Дмитрич, вещицу одну важную. Помнишь, про Степана
тебе ведал, который дедом истинному семени Кривошеевскому приходится?
(следователь кивает головой). Так вот, уяснил для себя Степан мудрость
одну, когда в концлагерях сидел немецких. Заборов много придумано, которые
из слов одних сплетены, — того не делай, этого не трожь, не убей, не ходи,
очень плохо и много еще других — да только всего лишь один забор
неодолимый взаправду существует. И знаешь, какой? Да та проволока с
колючками, по которой электричество пропущено… Только она и есть забор
истинный, а все остальное — слова пустые, и ничего более…
Не думай, Сергей Дмитрич, что если ты слово особое для каждого явления в
мире этом придумал, то и мир, значит, понял доподлинно. Детей интересует —
почему звезды свет дают, вас же — как они называются, и если нет еще
названиев у них, то придумать их надобно пренепременно. А то выдумали —
коммуна, братство… У нас, Кривошеевских, с волками лесными уговор имелс
— вы нас не трогаете, а мы вас. И никакого тебе братства и равенства…
—————————————————————————
Двадцатый день допроса…
Следователь: — Я вот что спросить хотел у тебя, Андрей Николаевич.
Существуют ведь очень распространенные представления о том, что
человеческая душа, дух, духовная суть его — даже не знаю, как сказать
лучше, — в общем, происходит перевоплощение духа этого из одной телесности
в другую. Но вот тебя я слушаю, и получается обратное. Как же выходит
тогда? В теле Земном толику малую живешь, а в загробном царстве — так
вечность целую… Неправдоподобно получается…
Стоменов: — Ты вопрошаешь, а я ответ даю. Нравится