«Крепка, как смерть, любовь». Это выражение из Песни песней заставляет помыслить любовь уже не как чувство, но как силу. А если любовь – сила, ее можно вполне понять в терминах динамики. Сущностью любой силы является ее стремление выразиться в действии. «Гений, прикованный к чиновничьему столу, должен умереть или сойти с ума», – говорит Лермонтов. «Да, брат Пушкин, тяжело писать стихи!» «Можешь не писать – не пиши», – отвечает поэт, тем самым ясно утверждая: силу таланта удержать или скрыть в себе невозможно. Непризнанного гения не бывает, так же как не может быть «города, скрытого на вершине горы». Музыкант тоскует без инструмента, у физически сильного человека в праздности и вне ситуации борьбы, что называется, «чешутся руки». В любви человека к Богу ясно прослеживается та же ситуация: «Не могу я вместо “раздай все” давать лишь пятак, вместо “следуй за Мною” ходить лишь к обедне» – так поясняет свое решение пойти в монастырь младший брат Алеша Карамазов. Тяжесть обетов выражает модуль любовной силы, так же как художественный масштаб произведения – величину таланта.
Вектор же этой любовной силы очевиден: сотворить добро любимому, помочь, спасти, «положить жизнь за други своя». Итак, любовная сила тревожит человека, побуждая его помогать, спасать, жертвовать собой. И трагедия религиозной любви состоит в том, что Бог, на Которого она направлена, самодостаточен. Ему невозможно оказать даже мелкой услуги. Христос в Гефсиманском саду отклоняет заступничество Петра словами: возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут; или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? (Мф. 26, 52–53).