Тьма, что снова поглощала меня, путала мысли, взывала предаться гневу. Но сейчас она прокалывала внутренние органы, вызывая их отторжение. Контроль над эмоциями в момент отчаяния держать всегда сложнее. Открывая глаза, я снова вижу руины Очигвая. Не осталось ни деревьев, ни домов – только серая пыль, вперемешку с пеплом. Вечная тишина стелилась до самых берегов, отдаваясь звоном в ушах. И поверх всего, как незыблемое завершение чей-то жуткой композиции, млело солнце, жгло дотла.
«Ай-сел-ла…»
Хриплый уставший голос раздался за спиной. Я повернула голову и снова увидела мать, что бессильно пыталась выговорить последние слова. Её грязная окровавленная рука тянулась ко мне. Я едва помню её лицо. Перепачканная с головы до ног, она казалась до отвращения противной. Однако, в этом простом искреннем жесте оставалось нечто, что больно кольнуло мне сердце и заставило ноги предательски подкоситься. Я упала. Чёрная рука подхватила меня, поворачивая к себе и обжигая скулу. Тлея и растекаясь лавой, чужая ладонь слилась с щекой.
– Здесь будет новый мир, – ласково произнес эфемерный сгусток тьмы, которому принадлежала рука.
– Но там… ничего… нет… Слова едва вырывались изо рта. Скулы, нос и губы плавились под жаром угольной руки, кожа стекала вниз.
– Не-е-ет, – пропел голос, – этот город умер, чтобы возродиться из пепла! Теперь здесь может быть всё, что ты захочешь.
***
Сильная судорога пробудила тело. Холодный пот покрывал лоб и спину. Пижаму – хоть выжимай. Немного отдышавшись, я скинула с себя одеяло и села, свесив ноги с кровати. Лишь через минуту или две поняла, что вцепилась в кулон и сжимала его всё это время. Мысли о недавнем сне не давали мне покоя. Если бы я тогда знала, почему всегда один и тот же сон преследует меня? Что за голос говорит со мной?