Страх от встречи с «ничто»
Что такое «ничто», точнее, как можно «говорить о ничто»?
Если его нет, нет в этой данности в качестве «чего-то», то «о ничто» можно говорить так же, как и «о площади какой-то вещи», «площадь существует в мышлении»31, а что с этой-той стороны? Так и с «ничто». «Ничто» для мысли – это что-то, с чем можно работать, но что с этой стороны? Со стороны данного и того, что за ним? То есть всегда есть мысли «о ничто без мысли», «о ничто и того, что находится за мыслью», «о ничто и тем, что находится в мысли», «о ничто как о происходящем»…
Можно предположить, что разговоры о таких существованиях «ничто» бессмысленны, не предметны?32 Можно так же утверждать, что да, такой разговор «не производит реального существования ста талеров», но разговоры все же продолжаются, значительно особым образом меняя происходящее… Почему? А присутствующий – «предмет»? Он может себя «зафиксировать» как «сто талеров», а «сто талеров» можно «зафиксировать»? А «сто талеров» существеннее того, что они подразумевают, и что из этого первая реальность?
И если мышление может что-то думать о «ничто», то тогда это уже как бы «не совсем ничто», а это уже какое-то «нечто как ничто». И любой, включенный33 в «какое-то что», всегда одновременно находится в «каком-то ничто»? И это, возможно, одновременное присутствие какого-то «что-ничто». Можно предположить, что такое состояние мышления между что-ничто-что… позволяет каким-то образом быть в этом тут, но одновременно переключаться, отключаться, включаться по-другому? То есть, возможно, не «свобода» является причиной мышления, а «неизвестное ничто». И «таких ничто» может быть множество? И, возможно, о «каких-то из ничто» говорить не стоит?
Загадкой тут будет вопрос о том, является ли «некое ничто» тем, что равно какому-то «там» или это какие-то разные величины? Можно отрицать существование какого-то «конкретного ничто», которое уже стало после этого «каким-то что». Но как быть с мыслью о каком-то «тотальном ничто» и его запредельном значении, из которого как бы происходит черпание этих всех «ничто», становящихся «что»?
Какое-то «конкретное ничто» – это всегда какое-то упрощение, то есть «ничто», ставшее «что» – это всегда копия чего-то другого, какого-то «запредельного ничто»?
Но почему «страх от встречи с ничто» – это самый жуткий страх для того, «кто есть как что»? Кто в своем уме хочет перестать быть или хочет «перестать быть что»? Такое нежелание стать каким-то «окончательным ничто» – это древний жуткий страх, который, возможно, как-то указывает на то, чем является на самом деле «что». Возможно, это не какая-то «программа», телесная личность, животные инстинкты, бутафорский искусственный интеллект, а это что-то совершенно иное…, совершенно «не предметное примитивное что».
И все попытки преодолеть такой страх возможны, но какова цена таким преодолениям? …Быть-не быть, быть-не быть… Чем человек заплатил за такую способность? Или не заплатил…, дар случайный, дар напрасный?
Возможность преодолевать «ничто» и возможность преодолевать «что»? При этом это каждодневное требование, требование становиться «каким-то что», находясь на границе такого не быть-быть, находясь внутри такого противоречия или между ним. То есть каждая мысль, каждый поступок, решение, вещь, акт, социальная реальность, войны… и каждое сейчас – это производство себя, это производство «конкретного что», но вокруг этой чтойности присутствует какая-то неизвестность, какая-то тотальная безмолвность, бессмыслие… ничтойность… И как сосуществуют эта тотальная ничтойность и становящаяся чтойность?
И тут опять могут быть мысли о том, что можно говорить:
1)
О ничтойности вне мышления, безмолвной природе, сущем без существования…, без мышления…, без расчлененности…, но все же как-то существующей, то есть, как может быть «ничто, но какое-то что»?
2)
О ничтойности за мышлением, о некоем до-мышлении, о прародине мышления… о каком-то до-бытии, с которым мышление, то есть «что» почему-то до ужаса не хочет встречаться…
3)
О чтойнойсти за мышлением, о первом акте, великом акте, Акте!
4)
О чтойности как о другом бытии ничтойности…, сущем равным существованию…, о ничтойности как другом бытии чтойности, об их взаимозаменяемости, о постоянном становлении…
5)
Или о какой-то нирване, или о чем-то другом?
6)
…
Могут возникать мысли, что такие мысли – это только какие-то спекуляции…, но только ли?
А что если «акт преодоления» был? Чем-кем был такой акт? Как можно понять такой акт? Или за этим актом был другой Акт? Или…?
И после завершения «что» возвращается к Акту, становится другим «ничто», сливается с несуществованием с до-бытием или что-то другое? Или, опять же, это только мысли?
Или стать «ничто» – это наивысшее стремление? Или избавиться от «что» – это на самом деле невозможность?
И что из этого является нужным, необходимым, запретным, желанным, злом, противным…?
Почему преодоление «ничто», то есть творение «что», также сложно, как и какое-то странное желание стать «каким-то ничто»?
Что предоставило преодоление? Преодолев «ничто», он стал Человеком, а кем был до этого? Платой было получение «что», то есть изгнание из рая, из состояния «безмятежного ничто», из мира ничтойности, из мира природы? То есть «когда тебя нет как что», тогда нет ничего – ни страха, ни боли, ни ответственности, ни радости, ни…, а есть сплошная неразличенность, сплошное ничто…?
И «страх от встречи с ничто» можно объяснить каким-то животным страхом, но так ли это?
В таком и проявляется та незаданность того, кто родом из «какого-то ничто», он может стать кем угодно, и даже наперекор «своему что» может решить «обратить себя в ничто»? Возможно, что в этой точке и пролегает граница между обывательской мистикой и действительным опытом. Обыватель, не теряя «свое что», хочет заглянуть туда, в то «действительное ничто», хочет узнать что-то о нем, но «действительная встреча с ничто» предполагает «расставание со своим что», и тут обывателя обуревает страшный страх «расставания с что», и он стремится покинуть эти пределы…, но только «тотальное согласие отказаться от что» позволяет что-то «узнать о ничто». Но кто в здравом уме готов, являясь «конкретным что», подвергнуть себя такому?
А возможно ли, что «прерывание что» – это не погружение в «тотальное ничто»? И тут другая загадка, а родина этого «что» – это «ничто», то есть оно возникло из него или это все происходит как-то иначе? Почему любые попытки опредметить «что» терпят неудачу, почему «что» не хочет становиться схемой, программой? Почему «что» умеет создавать схематизмы, программы, предметы, происходящее, но само им становиться не желает? «Что» – это не предмет и не программа, это что-то другое. И любой, стоящий за этим конкретным «что», все равно это какая-то неуловимость – «нечто, что есть как-что». Но одновременно – это «нечто неопределенное, то есть это то, что невозможно остановить». Это «что» всегда существует как какое-то движение, какая-то мысль, состояние, представление, определение, долженствование, реализация, стремление… И его нельзя схватить, нельзя определить, оно не наблюдаемо непосредственно в мире чтойностных образований после.
Радость «что» от того, что оно есть как «действительное что», присутствует после какого-то посягательства на это присутствие. То есть любое существующее «что» на каком-то глубинном уровне готово до последнего защищать свое присутствие в качестве себя.
В таком «что» что-то всегда постоянно, а что-то может меняться, что-то будет происходить, но какое-то «ядро» этого «что» неизменно, оно существует вне происходящего, вне времени и пространства, вне всяких данностей того, что находится в постоянном преобразовании. И это состояние «себя не переходящего» – это тоже загадочное состояние. И чем является это «неизменное-ядро-что» или это только какая-то иллюзия?
И этому «не переходящему» невозможно «представить что-либо вне присутствия рядом этого себя». То есть все происходящее происходит, но в том, «что-происходит», всегда есть вот это «что». То есть любая мысль о том, что что-то происходит, или какое-то действии, или… всегда в это включает «этого присутствующего», которого нельзя вычленить из формул происходящего. И этот «что» не может знать другое происходящее, какое-то «без него происходящее», и это не позволяет приблизиться к тому «действительному происходящему», к загадочной «вещи в себе». Но, с другой стороны, а как понять присутствие вот этого «чего-то неизменного», но одновременно и тех изменений, что происходят с ним, присутствуя в них, то есть «изменяясь», но при этом «оставаясь тем же»?
Философы, например, Аквинский, Кант и другие, считали, что у человека нет возможности понять «ничто» как какое-то «что», то есть какие-то положительности из нашего «что», переносимые к «ничто», воспроизводят какую-то негативную метафизику.
Возможно, что каждое ставшее «что-мышление»34 указывает на какое-то «другое мышление», которое стоит за этим мышлением, на какое-то «ничто-мышление», на какое-то «мышление из ничто», откуда происходит это «что-мышление». Конечно, можно сказать, что «ничто» – это какое-то бессознательное, какое-то до-мышление, пред-мышление, которое включает в себя вот это «что». Или бессознательное до-мышление, возможно, тоже происходит с «включением нас»? И, возможно, это наше до-мышление, в котором нет нас, связано с тем возможным бесконечным неизвестным «ничто»?
Возможно ли, что после каждого разворачивания «что» в нем присутствует «что-то оттуда», из какого-то неизвестного «великого ничто»? И это привнесенное как-то влияет на то, что сейчас разворачивается? И возможно ли, что «уход в ничто» от «этого что» тоже несет в себе какие-то содержательности?
Откуда приходят конкретные «что-мысли»? Они приходят из того «глубинного ничто» или их начало где-то в каком-то «что-бессознательном»?
Можно предположить какую-то «связь» «ничто», которая стоит за явленным мышлением, и «вещи в себе», какие-то негативные схемы дух – тело, тело – дух, тело – мир, мир – тело…
И действительно ли, что все «разговоры о ничто» всегда о каком-то одном и том же «ничто»? И может ли «ничто» быть разным?
И почему, для того чтобы начать «какое-то нечто», нужно сначала броситься в «какое-то ничто»? И такой бросок может обрушить какое-то «конкретное нечто» и не создать ничего после…
Является ли банальным мистицизмом какой-то «разговор о ничто»? В каком-то смысле да, как и любой «разговор не о представленном в опыте предмете». То есть это всегда разговоры на грани какого-то условного мистицизма. Но и вся математика в таком же смысле, как и другое, это сплошная мистика…
Значительный пласт «чего-то про ничто» присутствует у Кожева с его рассуждениями о том, что если рассмотреть разные «глубокие разговоры о ничто», то в итоге окажется, что это все достаточно схожие разговоры… И между такими разговорами будет присутствовать какая-то незначительная разница.