к пониманию
нераздельности прошлого, настоящего и будущего. И так же, как
возникли орудия для удовлетворения физических потребностей человека
(взять для примера хотя бы китайские палочки для еды), естественно
возникли и орудия для удовлетворения потребностей духовных, в
первую очередь — потребности знать свое «будущее». Наиболее адекватно
этой цели отвечали «орудия гадания» — разнообразные гадательные
символы.
Немного истории
Мифологическое сознание считало гадание неотъемлемой частью
культа. Латинское слово divinatio (гадание) означало запрос,
обращенный к богам. Оно было профессией, а в Древнем Китае — и
достаточно почетной должностью наподобие должности сборщика
налогов или писца. Кстати, письмо, точнее, алфавит, тоже считалось
«даром богов», а потому с самого своего зарождения использовалось в
гадательных и магических целях. Главное же в том, что культ и был
культурой: латинское cultura есть не только производное от понятия
cultus, «культ», но и этимологически точное описание процесса
возделывания как материальной, так и духовной нивы. Отсюда —
«человек культурный».
Более позднее, религиозное сознание эпохи институционализации
и расцвета монотеистических религий уже требовало отделения овец от
козлищ, канона от не-канона. Так обособился собственно «культ», т.е.
дозволенный набор магических и дивинационных действий от
«недозволенного», то есть составляющего конкуренцию.
Однако здесь тоже были свои варианты. Так, у иудеев священники
порицали «гадание и ворожбу», но признавали пророков. Китайские
философы, наоборот, не признавали пророков, но гадать продолжали
(«Благородный муж не занимается пророчествами», — Конфуций). Правда,
пророчество — иной тип предсказания, касающийся, как правило, гораздо
более отдаленного будущего, уже не входящего в текущий континуум, к
тому же затрагивающий судьбу не одного, а многих людей. У пророков
иные источники информации.
Pационалистическое сознание, еще более позднее, отвергало и то,
и другое, и вообще все, не укладывавшееся в законы Ньютона. Но вот
что удивительно: вслед за Вольтером, Гельвецием и Дидро, вошедшими в
учебники как ярые поборники материализма, вслед за рассудительнейшими
естествоиспытателями Линнеем, Ломоносовым и маркизом де Лапласом,
а может быть, и одновременно с ними в духовный мир Европы вошли
масоны и розенкрейцеры, мартинисты и иллюминаты, блистательный
Калиостро и загадочный граф Сен-Жермен, мудрый любавичский ребе
Шнеер-Залман и замечательная французская