Гегель: (Величественно, с ироничной улыбкой) Все это весьма трогательно. Прекрасная феноменология отчаяния конечного духа. Но вы, коллега, абсолютизируете момент негативности, момент разорванности. Для меня время – это само понятие, которое есть, форма инобытия духа. Дух «падает во время» на пути к абсолютному знанию, где время будет снято. Ваш «ужас» (Angst), ваша «заброшенность» – необходимые, но преодолеваемые моменты в диалектике самопознания Абсолюта. Вы описали тезис, но не видите синтеза. Вы застряли в негативности.
Хайдеггер: Вы, господин Гегель, – вершина этой метафизики присутствия. Вы довели вульгарное понимание времени как последовательности «теперь-точек» до уровня спекулятивной концепции. Но вы мыслите время из вечности духа. Я же мыслю из временности конечного Dasein. Ваша система тотальна, но она объясняет все, кроме одного: почему вообще есть вопрошание о бытии? Это вопрошание возможно только потому, что бытие вопрошающего есть время.
Платон: (Спокойно, с легкой грустью) Все это разговор о тенях в пещере. Вы спорите о модусах временного, преходящего мира. Но разве цель философии не в том, чтобы обратиться к вечному, неизменному миру Идей? Истина, Благо, Справедливость – вне времени. Ваша «совесть», молодой человек, если она и есть голос подлинный, то лишь постольку, поскольку она напоминает душе о ее истинной родине среди идей. Она – смутная память (анамнесис), а не «зов будущего». Вы свели философию к трепету твари перед лицом ничто, забыв о ее тяге к свету вечного.
Хайдеггер: Ваш мир идей, господин Платон, – это первый и решительный шаг к тому забвению бытия, которое будет определять всю метафизику. Вы поместили подлинное бытие в сверхчувственное и тем самым обесценили мир становления, в котором мы экзистируем. Но бытие – это не высшая сущность. Это событие (Ereignis), раскрытие, которое происходит в просвете, открытом временностью Dasein. Ваш свет ослепляет, а не просвещает, ибо он скрывает сам вопрос о смысле бытия здесь и сейчас.
(Возникает напряженная пауза. Кажется, диалог зашел в тупик.)