Вывод для читателя: Бытие-к-смерти – это не часть заботы, а сама забота в её тотальности и целостности. Забота есть бытие-к-концу. Именно поэтому забота может быть онтологической основой целостности Dasein’а: она изначально и необходимо включает в себя свой конец как конституирующую возможность.
Шаг 3: Итог: Смерть как основание целостности
Целостность Dasein’а – это не сумма всех его «моментов» от рождения до смерти. Это бытие-целым-в-становлении. Я могу быть целостным не тогда, когда я «завершен» (это невозможно, так как с завершением меня нет), а только когда я полностью принимаю свою конечность и проецирую себя на свою самую собственную возможность – смерть.
Только осознавая, что моё время конечно и что мои возможности не бесконечны, я могу решительно (это тема следующих параграфов) выбрать себя, взять на себя ответственность за свою жизнь и придать ей подлинность (Eigentlichkeit).
Заключительное размышление читателя: Теперь ясно, почему это «сердцевина». Вся экзистенциальная аналитика вела к этому. Временность Dasein’а – это не нейтральный поток, а напряженное, конечное бытие-к-смерти. Забота – это временность. Совесть – это зов этой конечности. Решимость – это ответ на этот зов.
Целостность – это не итог, а способ жизни. Жить целостно – значит жить, постоянно держа в виду свой конец не как угрозу, а как то, что делает мою жизнь моей, уникальной и невозможной для повторения. Смерть делает жизнь жизнью, а не просто биологическим процессом. Без этого горизонта конечности все мои проекты были бы лишены окончательной серьезности, они могли бы быть отложены «на потом». Бытие-к-смерти придает им urgency – срочность и настоятельность.
Хайдеггер предлагает не этику, а онтологию. Он не говорит «помни о смерти, чтобы хорошо себя вести». Он говорит: «ты уже всегда помнишь о смерти (беготно), и это «помняние» есть структура твоего бытия; осознай её, и ты поймешь, что значит быть собой».
Таким образом, §50 – это философский прорыв. Хайдеггер показывает, что именно смерть, понятая экзистенциально, делает временность Dasein’а конечной и, следовательно, делает возможной его целостность как протяженного во времени существа, понимающего свой бытие.