Всё это вполне закономерно. Потому что если ты внутренне убеждён, что твоя жизнь заканчивается вместе со смертью твоего тела, и никакого другого «измерения» у неё нет, то единственная логичная стратегия, которая остаётся, – это действительно попытаться максимизировать количество и интенсивность удовольствий в отпущенный тебе короткий срок, и одновременно минимизировать страдания. А если это по каким-то причинам не получается (а это никогда не получается в полной мере и надолго) – то начинается тревога, фрустрация, раздражение, ощущение, что «жизнь проходит зря», что «я живу не так, как мог бы и должен был бы».
В какой-то момент ты с удивлением замечаешь, что сам твой способ жить превращается в какую-то бесконечную, лихорадочную суету. Ты всё время находишься в поиске: чего бы ещё захотеть? Какой бы ещё цели достичь (часто лишь для того, чтобы испытать кратковременное удовлетворение от её достижения)? Куда бы ещё поехать? Что бы ещё купить? Кого бы ещё «полюбить» (часто путая любовь с погоней за новыми эмоциями)? Но на самом деле – ты просто бежишь. Бежишь от самого себя, от ощущения внутренней пустоты, от страха перед бессмысленностью всего этого калейдоскопа впечатлений, который в любой момент может оборваться. Бежишь от понимания, что все эти удовольствия невозможно удержать, они утекают, как песок сквозь пальцы.
Когда нет опоры на внешний, надличностный смысл, удовольствие становится его суррогатом, дешёвой подделкой. Оно не даёт настоящего удовлетворения, не питает душу. Оно просто на время приглушает тревогу, отвлекает от вопроса о смысле. И чем дольше ты живёшь в такой парадигме – тем отчётливее, рано или поздно, приходишь к печальному выводу, что сама твоя жизнь, несмотря на всю её внешнюю насыщенность и яркость, начинает казаться пустой. Она становится красивой, эффектной, полной событий – но пустой по своей сути. Потому что она ничего не означает в перспективе вечности. Потому что всё это неизбежно закончится. Потому что ты всего лишь смертное тело, набор химических элементов.