Можно ли изучить эту душу правильным образом, так, например, как мы изучаем пищеварительные рефлексы? Сомневаюсь. Беда преобладающей разновидности научной мысли состоит в неспособности вообразить что-либо, превосходящее сложностью нас самих. «Познать вещи» и «сделать вещи понятными» – задачи совершенно разные. Точно также понять себя и изучить себя – совершенно разные вещи. Изучать человека означает изучать иррациональное в нем, т. е. нечто такое, что понять, в общем, нельзя. Если же ограничить изучение областью разумного, удобопонимаемого, то человек ускользнет от исследователя, а то, что останется будет уже не человеческим, но животным – тем, что объединяет человека с лисой и собакой. Познавать себя следует в минуты опасности, тоски и любви, когда пламя внутренней жизни наиболее ярко и освещает самые дальние области души. Поиск истины о себе (единственном вполне нам известном человеке) связан с поиском насыщенности и полноты душевной жизни. «Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю…»
И кто же этот искатель истины, свидетель о человеке? Как правило, поэт, реже – философ. Философа слишком занимают «построения» и «выводы»; он часто пренебрегает тем «сырым материалом», из которого составляется поэзия и внефилософская мудрость. Поэт не делает «выводов» и, как правило, совершенно пренебрегает «построениями», но внимательно слушает голос того скрытого и далекого, что проявляет себя под вихрями впечатлений и чувств – своей души.
Когда обыкновенному человеку больно, лирический поэт испытывает не только боль, но и некоторую неотделимую от нее сладость. Следовало бы плакать, или по меньшей мере отчаяться – а он, вместо этого, пишет стихи. Лирика редко воспевает чистые радости; гораздо чаще она ищет вдохновение в печали, тоске, неразделенной любви. Поэт – живое опровержение материалистической формулы о «действительности, данной нам в ощущениях». Он воспринимает не просто «действительность», но действительность плюс еще что-то, придающее ей неповторимый вкус. Это напоминает восприятие влюбленного, для которого и солнце, и звезды, и туман полны любимой. «Мне грустно и легко, печаль моя светла, печаль моя полна тобою».