Собственно, слова «еретик» и «нигилист» можно успешно заменить одним: упроститель. И в древности были такие упростители, вспомним только наших жидовствующих: «Что тамъ смотрѣти: померъ, да и и все, по та мѣста и былъ, нечего поминати да отпѣвати!»
[
←7
]
«Вдохновение есть расположение души к живейшему принятию впечатлений и соображению понятий, следственно, и объяснению оных. Вдохновение нужно в геометрии, как и в поэзии». И вот еще, совсем о предмете нашего разговора: «Точность и краткость – вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей – без них блестящие выражения ничему не служат».
[
←8
]
«We are only telephone wires».
[
←9
]
«My Daemon was with me in the Jungle Books, Kim, and both Puck books, and good care I took to walk delicately, lest he should withdraw . . . When your Daemon is in charge, do not try to think consciously. Drift, wait, obey».
[
←10
]
Существует распространенное заблуждение, связывающее дар с помешательством. Для того, кто действительно знаком с творчеством, это утверждение лишено всякого смысла. Но для тех, кто смотрит на творчество «снаружи», скажу: между душевной болезнью и творчеством – глубокое, пространное и непроходимое болото. Массам странным образом льстят мысли о ненормальности творцов; возможно, потому, что эти мысли снимают с них грех творческого бесплодия; из нормы творчество переводится в разряд болезни, хотя бы и красивой, а мы с вами никаких болезней себе не желаем… Чтобы разрушить эту странную мечту, достаточно сказать, что болезнь души – сумерки и неясность – полностью противоположна творчеству: свету и высшей степени порядка. Достаточно спросить себя: в чем действенно проявляла себя гениальность Достоевского? В сладострастии (повторим уж вслед за Страховым эту глупую кличку; глупую, потому что для сладострастия, что Страховым неизвестно, нужны и воображение, и ум. Бесчувственные дураки не бывают сладострастны) и припадках эпилепсии? Или в минутах ясности, в которые он набрасывал, например, поразительные четкостью мысли «Фантастические страницы» «Бесов»? Не была ли болезнь только лесом, в котором его душа бродила и находила себе путь? Скажу прямо: болезнь может обострить чувствительность, но не в силах дать творчеству ни содержаний, ни форм. Содержания и формы – все от дара и его столкновения с действительностью. Ведь что такое «содержание» в искусстве? Его, как правило, смешивают с впечатлениями или чувствами, тогда как содержание – это прежде всего мысли. Мыслей никакая болезнь не может нам одолжить. Мысли нельзя ни вычитать, ни «подхватить», как грипп (опять-таки говорю о настоящем искусстве, которое всегда незаёмно и настолько самобытно, насколько сильно; настолько сильно, насколько самобытно).