Колко спать будет, подумал я, повалился на
подушку и сразу уснул.
Глава вторая
…Опустевший дом превратился в логово
лисиц и барсуков, и потому здесь могут
появляться странные оборотни и призраки.
А. Уэда
Я проснулся посреди ночи оттого, что в комнате разговаривали.
Разговаривали двое, едва слышным шепотом. Голоса были очень похожи, но один
был немного сдавленный и хрипловатый, а другой выдавал крайнее раздражение.
— Не хрипи, — шептал раздраженный. — Ты можешь не хрипеть?
— Могу, — отозвался сдавленный и заперхал.
— Да тише ты… — прошипел раздраженный.
— Хрипунец, — объяснил сдавленный. — Утренний кашель
курильщика… — Он снова заперхал.
— Удались отсюда, — сказал раздраженный.
— Да все равно он спит…
— Кто он такой? Откуда свалился?
— А я почему знаю?
— Вот досада… Ну просто феноменально не везет.
Опять соседям не спится, подумал я спросонья. Я вообразил, что я
дома. Дома у меня в соседях два брата-физика, которые обожают работать
ночью. К двум часам пополуночи у них кончаются сигареты, и тогда они
забираются ко мне в комнату и начинают шарить, стуча мебелью и
переругиваясь.
Я схватил подушку и швырнул в пустоту. Что-то с шумом обрушилось, и
стало тихо.
— Подушку верните, — сказал я, — и убирайтесь вон. Сигареты на
столе.
Звук собственного голоса разбудил меня окончательно. Я сел. Уныло
лаяли собаки, за стеной грозно храпела старуха. Я наконец вспомнил, где
нахожусь. В комнате никого не было. В сумеречном свете я увидел на полу
свою подушку и барахло, рухнувшее с вешалки. «Бабка голову оторвет», —
подумал я и вскочил. Пол был холодный, и я переступил на половики. Бабка
перестала храпеть. Я замер. Потрескивали половицы, что-то хрустело и
шелестело в углах. Бабка оглушительно свистнула и захрапела снова. Я
поднял подушку и бросил ее на диван. От рухляди пахло псиной. Вешалка
сорвалась с гвоздя и висела боком. Я поправил ее и стал подбирать
рухлядь. Едва я повесил последний салоп, как вешалка оборвалась и,
шаркнув по обоям, снова повисла на одном гвозде. Бабка перестала
храпеть, и я облился холодным потом. Где-то поблизости завопил петух. В
суп тебя, подумал я с ненавистью. Старуха за стеной принялась вертеться,
скрипели и щелкали пружины. Я ждал, стоя на одной ноге. Во дворе кто-то
сказал тихонько: «Спать пора, засиделись мы сегодня с тобой». Голос был
молодой, женский.