Там были простейшие
негативные определения («Не в деньгах счастье»), простейшие позитивные
определения («Высшее удовлетворение, полное довольство, успех, удача»),
определения казуистические («Счастье есть отсутствие несчастья») и
парадоксальные («Счастливее всех шуты, дураки, сущеглупые и нерадивые,
ибо укоров совести они не знают, призраков и прочей нежити не страшатся,
боязнью грядущих бедствий не терзаются, надеждой будущих благ не
обольщаются»).
Магнус Федорович положил на стол коробочку с ключом и, недоверчиво
глядя на нас исподлобья, сказал:
— Я еще одно определение нашел.
— Какое? — спросил я.
— Что-то вроде стихов. Только там нет рифмы. Хотите?
— Конечно, хотим, — сказал Роман.
Магнус Федорович вынул записную книжку и, запинаясь, прочел:
Вы спрашиваете:
Что считаю
Я наивысшим счастьем на земле?
Две вещи:
Менять вот так же состоянье духа,
Как пенни выменял бы я на шиллинг,
И
Юной девушки
Услышать пенье
Вне моего пути, но вслед за тем,
Как у меня дорогу разузнала.
— Ничего не понял, — сказал Роман. — Дайте я прочту глазами.
Редькин отдал ему записную книжку и пояснил:
— Это Кристофер Лог. С английского.
— Отличные стихи, — сказал Роман.
Магнус Федорович вздохнул.
— Одни одно говорят, другие — другое.
— Тяжело, — сказал я сочувственно.
— Правда ведь? Ну как тут все увяжешь? Девушки услышать пенье… И
ведь не всякое пенье какое-нибудь, а чтобы девушка была юная, находилась
вне его пути, да еще только после того, как у него про дорогу спросит…
Разве же так можно? Разве такие вещи алгоритмизируются?
— Вряд ли, — сказал я. — Я бы не взялся.
— Вот видите! — подхватил Магнус Федорович. — А вы у нас
заведующий вычислительным центром! Кому же тогда?
— А может, его вообще нет? — сказал Роман голосом
кинопровокатора.
— Чего?
— Счастья.
Магнус Федорович сразу обиделся.
— Как же его нет? — с достоинством сказал он, — когда я сам его
неоднократно испытывал?
— Выменяв пенни на шиллинг? — спросил Роман.
Магнус Федорович обиделся еще больше и вырвал у него записную
книжку.
— Вы еще молодой… — начал он.
Но тут раздался грохот, треск, сверкнуло пламя и запахло серой.
Посередине приемной возник Мерлин. Магнус Федорович, шарахнувшийся от
неожиданности к окну, сказал: «Тьфу на вас!» — и выбежал вон.
— Gооd Gоd! — сказал Ойра-Ойра, протирая