кусок фанеры с
надписью чернилами вкривь и вкось:
КОТ НЕ РАБОТАЕТ
Администрация
— Какой КОТ? — спросил я. — Комитет Оборонной Техники?
Бородатый хихикнул.
— Вы, главное, не беспокойтесь, — сказал он. — Тут у нас
забавно, но все будет в полном порядке.
Я вышел из машины и стал протирать ветровое стекло. Над головой у
меня вдруг завозились. Я поднял глаза. На воротах умащивался,
пристраиваясь поудобнее, гигантский — я таких никогда не видел —
черно-серый с разводами кот. Усевшись, он сыто и равнодушно посмотрел на
меня желтыми глазами. «Кис-кис-кис», — сказал я машинально. Кот вежливо
и холодно разинул зубастую пасть, издал сиплый горловой звук, а затем
отвернулся и стал смотреть внутрь двора. Оттуда, из-за забора, голос
горбоносого произнес:
— Василий, друг мой, разрешите вас побеспокоить.
Завизжал засов. Кот поднялся и бесшумно канул во двор. Ворота
тяжело закачались, раздался ужасающий скрип и треск, и левая воротина
медленно отворилась. Появилось красное от натуги лицо горбоносого.
— Благодетель! — позвал он. — Заезжайте!
Я вернулся в машину и медленно въехал во двор. Двор был обширный, в
глубине стоял дом из толстых бревен, а перед домом красовался
приземистый необъятный дуб, широкий, плотный, с густой кроной,
заслоняющей крышу. От ворот к дому, огибая дуб, шла дорожка, выложенная
каменными плитами. Справа от дорожки был огород, а слева, посередине
лужайки, возвышался колодезный сруб с воротом, черный от древности и
покрытый мохом.
Я поставил машину в сторонке, выключил двигатель и вылез. Бородатый
Володя тоже вылез и, прислонив ружье к борту, стал прилаживать рюкзак.
— Вот вы и дома, — сказал он.
Горбоносый со скрипом и треском затворял ворота, я же, чувствуя
себя довольно неловко, озирался, не зная, что делать.
— А вот и хозяйка! — вскричал бородатый. — По здорову ли, баушка
Наина свет Киевна!
Хозяйке было, наверное, за сто. Она шла к нам медленно, опираясь на
суковатую палку, волоча ноги в валенках с галошами. Лицо у нее было
темно-коричневое; из сплошной массы морщин выдавался вперед и вниз нос,
кривой и острый, как ятаган, а глаза были бледные, тусклые, словно бы
закрытые бельмами.
— Здравствуй, здравствуй, внучек, — произнесла она неожиданно
звучным басом. — Это, значит, и будет новый программист? Здравствуй,
батюшка, добро пожаловать!..
Я поклонился, понимая, что нужно помалкивать. Голова бабки поверх
черного пухового