Иванович, — сказал он. —
Граф Калиостро — это совсем не то же самое, что великий Бальзамо.
Это… Как бы вам сказать… Это не очень удачная его копия. Бальзамо в
юности сматрицировал себя. Он был необычайно, необычайно талантлив, но
вы знаете, как это делается в молодости… Побыстрее, посмешнее —
тяп-ляп, и так сойдет… Да-с… Никогда не говорите, что Бальзамо и
Калиостро — это одно и то же. Может получиться неловко.
Мне стало неловко.
— Да, — сказал я. — Я, конечно, не специалист. Но… Простите за
нескромный вопрос, но при чем здесь диван? Кому он понадобился?
Маленький Человечек вздрогнул.
— Непростительная самонадеянность, — сказал он громко и поднялся.
— Я совершил ошибку и готов признаться со всей решительностью. Когда
такие гиганты … А тут еще наглые мальчишки… — Он стал кланяться,
прижимая к сердцу бледные лапки. — Прошу прощения, Александр Иванович,
я вас так обеспокоил… Еще раз решительно извиняюсь и немедленно вас
покидаю. — Он приблизился к печке и боязливо поглядел наверх. — Старый
я, Александр Иванович, — сказал он, тяжело вздохнув. — Старенький…
— А может быть, вам было бы удобнее… через… э-э… Тут перед
вами приходил один товарищ, так он воспользовался.
— И-и, батенька, так это же был Кристобаль Хунта! Что ему —
просочиться через канализацию на десяток лье… — Маленький Человечек
горестно махнул рукой. — Мы попроще… Диван он с собой взял или
трансгрессировал?
— Н-не знаю, — сказал я. — Дело-то в том, что он тоже опоздал.
Маленький Человечек ошеломленно пощипал шерсть на правом ухе.
— Опоздал? Он? Невероятно… Впрочем, разве можем мы с вами об
этом судить? До свидания, Александр Иванович, простите великодушно.
Он с видимым усилием прошел сквозь стену и исчез. Я бросил окурок в
мусор на полу. Ай да диван! Это тебе не говорящая кошка. Это что-то
посолиднее — какая-то драма. Может быть, даже драма идей. А ведь
пожалуй, придут еще… Опоздавшие. Наверняка придут. Я посмотрел на
мусор. Где это я видел веник?
Веник стоял рядом с кадкой под телефоном. Я принялся подметать пыль
и мусор, и вдруг что-то тяжело зацепило за веник и выкатилось на
середину комнаты. Я взглянул. Это был блестящий продолговатый цилиндрик
величиной с указательный палец. Я потрогал его веником. Цилиндрик
качнулся, что-то сухо затрещало, и в комнате запахло озоном. Я бросил
веник и поднял цилиндр. Он был гладкий, отлично отполированный и теплый
на ощупь. Я пощелкал по нему ногтем, и он снова затрещал.