еще идти и идти. И он, может быть,
прекрасно знает, когда мы все умрем.
— Это совсем другое дело, — сказал грустно Эдик.
— Старику тяжело, — сказал Роман. — Извольте относиться к нему
поласковее и потеплее. Особенно ты, Витька. Вечно ты ему хамишь.
— А что он ко мне пристает? — огрызнулся Витька. — О чем
беседовали да где виделись…
— Вот теперь ты знаешь, чего он к тебе пристает, и веди себя
прилично.
Витька насупился и стал демонстративно рассматривать листок со
списком вопросов.
— Надо объяснять ему все поподробнее, — сказал я. — Все, что
сами знаем. Надо постоянно предсказывать ему его ближайшее будущее.
— Да, черт возьми, — сказал Роман. — Он этой зимой ногу сломал.
На гололеде.
— Надо предотвратить, — решительно сказал я.
— Что? — спросил Роман. — Ты понимаешь, что ты говоришь? Она у
него уже давно срослась…
— Но она у него еще не сломана, — возразил Эдик.
Несколько минут мы пытались все сообразить. Витька вдруг сказал:
— Постойте-ка! А это что такое? Один вопрос у нас, ребята, не
вычеркнут.
— Какой?
— Куда девалось перо?
— Ну как куда? — сказал Роман. — Перенеслось в восьмое. А
восьмого я как раз печку включал, расплав делал…
— Ну и что из этого?
— Да, ведь я же его бросил в корзинку… Восьмого, седьмого,
шестого я его не видел… Гм… Куда же оно делось?
— Уборщица выбросила, — предположил я.
— Вообще об этом интересно подумать, — сказал Эдик. —
Предположим, что его никто не сжег. Как оно должно выглядеть в веках?
— Есть вещи поинтереснее, — сказал Витька. — Например, что
происходит с ботинками Януса, когда он доносит их до дня изготовления на
фабрике «Скороход»? И что бывает с пищей, которую он съедает за ужином?
И вообще…
Но мы были уже слишком утомлены. Мы еще немного поспорили, потом
пришел Саня Дрозд, вытеснил нас, спорящих, с дивана, включил свою
«Спидолу» и стал просить два рубля. «Ну дайте», — ныл он. «Да нет у
нас», — отвечали мы ему. «Ну, может, последние есть… Дали бы!..»
Спорить стало невозможно, и мы решили идти обедать.
— В конце концов, — сказал Эдик, — наша гипотеза не так уж
фантастична. Может быть, судьба У-Януса гораздо удивительнее.
Очень может быть, подумали мы и пошли в столовую.
Я забежал на минутку в электронный зал сообщить, что ухожу обедать.
В коридоре я налетел на У-Януса, который внимательно на меня посмотрел,
улыбнулся почему-то и спросил, не виделись ли мы с ним вчера.
— Нет, Янус Полуэктович, — сказал я. — Вчера мы с