— Ну граждане…
— И не граждане.
Бухгалтер совсем побелел и, склонившись ко мне, проговорил
прерывающимся шепотом:
— То-то же я смотрю — не мигают оне… А вот этот в синем — он,
по-моему, и не дышит…
Я уже отпустил половину очереди, когда позвонил Роман.
— Саша?
— Да.
— А попугая-то нет.
— Как так нет?
— А вот так.
— Уборщица выбросила?
— Спрашивал. Не только не выбрасывала, но и не видела.
— Может быть, домовые хамят?
— Это в лаборатории-то директора? Вряд ли.
— Н-да, — сказал я. — А может быть, сам Янус?
— Янус еще не приходил. И вообще, кажется, не вернулся из Москвы.
— Так как же это все понимать? — спросил я.
— Не знаю. Посмотрим.
Мы помолчали.
— Ты меня позовешь? — спросил я. — Если что-нибудь интересное…
— Ну конечно. Обязательно. Пока, дружище.
Я заставил себя не думать об этом попугае, до которого мне в конце
концов не было никакого дела. Я отпустил всех дублей, проверил все
программы и занялся гнусной задачкой, которая уже давно висела на мне.
Эту задачу дали мне абсолютники. Сначала я им сказал, что она не имеет
ни смысла, ни решения, как и большинство их задач. Но потом
посоветовался с Хунтой, который в таких вещах разбирался очень тонко, и
он мне дал несколько обнадеживающих советов. Я много раз обращался к
этой задаче и снова ее откладывал, а вот сегодня добил-таки. Получилось
очень изящно. Как раз когда я кончил и, блаженствуя, откинулся на спинку
стула, оглядывая решение издали, пришел темный от злости Хунта. Глядя
мне в ноги, голосом сухим и неприятным он осведомился, с каких это пор я
перестал разбирать его почерк. Это чрезвычайно напоминает ему саботаж,
сообщил он.
Я с умилением смотрел на него.
— Кристобаль Хозевич, — сказал я. — Я ее все-таки решил. Вы были
совершенно правы. Пространство заклинаний действительно можно свернуть
по любым четырем переменным.
Он поднял, наконец, глаза и посмотрел на меня. Наверное, у меня был
очень счастливый вид, потому что он смягчился и проворчал:
— Позвольте посмотреть.
Я отдал ему листки, он сел рядом со мною, и мы вместе разобрали
задачу с начала и до конца и с наслаждением просмаковали два изящнейших
преобразования, одно из которых подсказал мне он, а другое нашел я сам.
— У нас с вами неплохие головы, Алехандро, — сказал, наконец,
Хунта. — В нас есть артистичность мышления. Как вы находите?
— По-моему, мы молодцы, — сказал я искренне.
— Я тоже так думаю, — сказал он. — Это мы опубликуем. Это никому
не