и было слышно, как грозно сопит Федор
Симеонович, потерявший дар слова.
— Лет триста назад, — холодно произнес Хунта, — за такие слова я
пригласил бы вас на прогулку за город, где отряхнул бы вам пыль с ушей и
проткнул насквозь.
— Ничего, ничего, — сказал Выбегалло. — Это вам не Португалия.
Критики не любите. Лет триста назад я бы с тобой тоже не особенно
церемонился, кафолик недорезанный.
Меня скрутило от ненависти. Почему молчит Янус? Сколько же можно? В
тишине раздались шаги, в приемную вышел бледный, оскаленный Роман и,
щелкнув пальцами, создал дубль Выбегаллы. Затем он с наслаждением взял
дубля за грудь, мелко потряс, взялся за бороду, сладострастно рванул
несколько раз, успокоился, уничтожил дубля и вернулся в кабинет.
— А ведь в-вас гнать надо, В-выбегалло, — неожиданно спокойным
голосом произнес Федор Симеонович. — Вы, оказывается, н-неприятная
фигура.
— Критики, критики не любите, — отвечал, отдуваясь, Выбегалло.
И вот тут, наконец, заговорил Янус Полуэктович. Голос у него был
мощный, ровный, как у джек-лондоновских капитанов.
— Эксперимент, согласно просьбе Амвросия Амбруазовича, будет
произведен сегодня в десять ноль-ноль. Ввиду того, что эксперимент будет
сопровождаться значительными разрушениями, которые едва не повлекут за
собой человеческие жертвы, местом эксперимента назначаю дальний сектор
полигона в пятнадцати километрах от городской черты. Пользуюсь случаем
заранее поблагодарить Романа Петровича за его находчивость и мужество.
Некоторое время, по-видимому, все переваривали это решение. Во
всяком случае, я переваривал. У Януса Полуэктовича была все-таки,
несомненно, странная манера выражать свои мысли. Впрочем, все охотно
верили, что ему виднее. Были уже прецеденты.
— Я пойду вызову машину, — сказал вдруг Роман и, вероятно, прошел
сквозь стену, потому что в приемной не появился.
Федор Симеонович и Хунта, наверное, согласно кивали головами, а
оправившийся Выбегалло вскричал:
— Правильное решение, Янус Полуэктович! Вовремя вы нам напомнили о
потерянной бдительности. Подальше, подальше от посторонних глаз. Только
вот грузчики мне понадобятся. Автоклав у меня тяжелый, значить, пять
тонн все-таки…
— Конечно, — сказал Янус. — Распорядитесь.
В кабинете задвигали креслами, и я торопливо допил кофе.
В течение последующего часа я вместе со всеми, кто еще оставался в
институте, торчал у подъезда и наблюдал, как грузят автоклав,
стереотрубы,