Он носил поношенный кожаный фартук поверх простой серой рубашки, карманы набиты инструментами. Он не был похож на героя с плакатов Пропагандистского Бюро – лишь на винтик в гигантском механизме города. Но это был винтик, без которого вся конструкция рисковала рухнуть.Его мастерская была его вселенной. Стены были увешаны схемами паровых турбин и расчетами эфирных потоков. На полках в строгом порядке стояли измерительные приборы его собственной конструкции. Воздух был густым и знакомым – керосин, озон и сталь.
В центре, на массивном столе из темного дуба, покоился его величайший проект. Сердечник. Небольшая сфера из полированной латуни и вороненой стали, внутри которой тихо пульсировал холодный голубой свет. Прототип Механического Солнца.
– Неэффективность, – пробормотал он, внося поправки в сложные вычисления. Его взгляд упал на единственное окно. Весь этот мир казался ему хрупкой игрушкой, собранной на скорую руку. Он видел её изъяны – где тлела коррозия, где перегружены подшипники, где энергетические потоки текли вразнобой.
Внезапно лампы в мастерской померкли. Сердечник вспыхнул ослепительно ярко, и на секунду его голубой свет сменился на тревожный багровый. По стенам проползли неестественные тени, и в воздухе явственно проступил запах серы и расплавленного металла. Афанасий не испугался. Напротив, он замер, вслушиваясь в тишину, наступившую после скачка напряжения.
Он снова взял в руки инструменты. Его пальцы, уставшие и покрытые мелкими шрамами, двигались с привычной точностью. Отчёт Совету Инженеров мог подождать. Несовершенство мира требовало немедленного исправления, а его Сердечник был единственным ключом к решению этой задачи.
Афанасий вышел на улицу. Резкий свет газовых рожков заставил его зажмуриться. Воздух Нижних Ярусов был густым и влажным, пахло гарью, паром и тысячами людских жизней. Он ненавидел эти выходы. Каждый раз его охватывало одно и то же чувство – будто его вырвали из стерильной лаборатории и бросили в кишащий микробами хаос.