Чтобы не подать ему случая к тщеславным помыслам и вместе с тем укрепить его в опытах крестной жизни и безусловного послушания, старец вместо хвалы и снисхождения не только постоянно бранил его, но даже частенько бил. А блаженный принимал это с великой радостью и благодарением. Следствием содействия благодати было с его стороны то, что когда старец вместо побоев и унижения начинал оказывать ему внимание, он скорбел и считал это важным ущербом в деле спасения.
Вследствие этого между ними воцарилась такая взаимность сердечной любви, которая составляет счастье и радость как родителей, так и детей и которой, к сожалению, иногда не пользуются ни те, ни другие. Сладкие плоды подобной любви преподобный Симон, очевидно проявлял, со своей стороны, в неподражаемом благоговении и привязанности к своему старцу.
Эта привязанность простиралась до того, что когда авва спал, он лобызал ноги его и даже то место, где тот обыкновенно отдыхал после трудов своих или молитвенно беседовал с Богом.
Всё это Симон проделывал по чистым побуждениям сердца, что объяснялось его же словами. Он говорил всем, что сколько, с одной стороны, должны мы любить Творца, приведшего нас из небытия в бытие, столько же, с другой – и старца, ибо этот последний при помощи Божией преобразует в нас внутреннего человека, некоторым образом восстанавливает и обновляет образ Божий, падший и сокрушённый нашим небрежением и тяжкими грехами.
Так глубоко чувствовал блаженный важность и необходимость безусловного повиновения старческой, а не собственной греховной воле, что этим образом мыслей о добродетельной жизни преподобный Симон скоро прославился по всей Святой Горе. Равные ему по возрасту благоговели перед ним, а старшие любили его. Потому что те и другие, несмотря на юный его возраст чувствовали в нём старческий разум, в подвигах – неподражаемое терпение, в разуме – совершенство, в слове – назидание, строгую рассудительность и, наконец, искреннюю ко всем любовь, составляющую венец всех добродетелей.