Алексей Семёнович после сытной трапезы заметно подобрел и уже без непарламентских выражений мог говорить о представителях малого бизнеса, которых его до селезёнки родная советская власть именовала упрощённым термином «спекулянт». А для особо злостных даже придумала «страшную» уголовную статью. Но от этого их количество на одной шестой части суши с каждой новой пятилеткой только возрастало.
Перестройка присвоила этому планктону нерусское наименование – кооператор, а в лихие девяностые их опустили до прозвища «челноки». Так, ведь, и правда, мотаются туда-сюда, но пользу какую-никакую всё же приносят. Не все же «дарагие расеяне» могут позволить себе одеваться в бутиках, кто-то и ширпотребом, и сэконд-хэндом вполне удовлетворяется.
А вот и Джанкой! Без особых прелюдий.
Городок затерялся в крымских степях, но станция, пожалуй, самая крупная на полуострове, то бишь узловая. Конечно, могу и ошибиться, но уж точно, что ни один поезд, следующий из Северной Таврии в Южную или обратно, её не минует.
Поэтому всё, что ещё производится или выращивается на полуострове, здесь сконцентрировано в полном ассортименте.
Вдоль всего перрона выстроились сухопарые бабульки, загорелые тётки и даже юное поколение проявило разумную инициативу срубить деньжат перед началом учебного года.
Время стоянки здесь такое же, как и в Мелитополе, а пассажирообмен на порядок меньше, поэтому разношёрстные представители малого, а порой и зѣло преступного бизнеса принялись атаковать как пассажиров, так и проводников.
Что удивительно, україньску мову здесь невозможно было уловить даже с помощью слухового аппарата. Как ни пытались большие дяди с Банковой навязать крымчанам українизацию, они как были, так и остались россиянами под оккупантами.
Первое, что меня поразило по сошествии на пыльный перрон, это пекло в сравнении с прошлой стоянкой в Мелитополе.