Спустя два дня после восстания лидер одного из воюющих афганских кланов, небезызвестный Гульбеддин Хекматиар, издал приказ, посланный всем подчинявшимся ему отрядам моджахедов: «Шурави в плен не брать! При захвате уничтожать на месте на всей территории Афганистана». В случае благополучного исхода все они получили бы в «благодарность» от советского государства от 8 до 15 лет строго режима за измену Родине по статье 64 УК РСФСР.
* * *
– Правильно говорят: на войне атеистов не бывает. Наверное, Господь и попускает войны, чтобы народ снова к вере повернулся, – при этом Виктор три раза перекрестился.
– А сам-то ты когда окончательно к вере пришёл? – мой вопрос заставил его вздрогнуть.
Виктор вдруг резко замолчал, но было видно, как губы его дрожат, а глаза остекленели от набежавшей слезы. «Да, – подумалось мне в этот момент, – если уж такой мужественный герой не может сдержать слёз, значит, причина действительно была серьёзная».
Секунды текли Ниагарским водопадом, но Виктор молча пережёвывал тишину, как будто собирался с духом. У меня было такое чувство, что сто́ит мне произнести хоть звук, даже чихнуть или кашлянуть, и мы никогда не узнаем истины. Даже не в меру говорливый гигант Х-в в этот момент не проявил рвения, лишь соловьи продолжали исполнять свои серенады, а где-то вдалеке шумел прибой. Больше ничего не нарушило райской идиллии.
– Истинная вера приходит тогда, когда в этом убеждаешься реальными жизненными фактами, – Виктор ненадолго замолчал, протяжно втянул свежий воздух, точно экзотичное угощение, и только после этого продолжил. – Это случилось где-то под Кабулом. Наш батальон тогда охранял дорогу на перевале возле границы с Пакистаном. Оттуда под видом гуманитарной помощи шли караваны с оружием, боеприпасами и наркотиками.
Естественно, те, кто хотел жить, старались меньше знать. Кто-то наверху, видимо, хорошо грел на этом руки, поэтому проявлять инициативу было смерти подобно. Я тёрся на войне уже не первый год, многому был научен, но не все же такие. Были те, кто хотел выслужиться, кто-то завидовал, что с ним не поделились, – в чужую душу не заглянешь.