Представившись и обменявшись с нами крепкими рукопожатиями, наши новые друзья, заметив недоумение во взгляде, решили нас «просветить». При этом сначала они пригласили нас в келью и угостили горячим чаем из термоса. Это был даже не чай, а настой афонских трав. Причём до того ароматный и вкусный, что мой спутник сразу позабыл как обо всех проблемах и перипетиях сегодняшнего утра, так и о благодарственной молитве.
Тот, кого величать Владимiром, оказался более словоохотлив, и стал нам рассказывать об их многочисленных приключениях на Афоне. Пешешествуют они уже неделю, даже чуть больше, прошли весь полуостров вдоль и поперёк, остался последний и самый главный «рубеж»: подъём на вершину Святой горы.
Причём ребята хотят подняться на неё именно Девятого мая, хотя святые отцы пока не благословляют осуществлять подъём. На самой вершине до сих пор лежит снег, и в дождь там сорваться в пропасть – нечего делать. Но охота пуще неволи, их это не останавливает.
– А ты не находишь, что это – гордыня, – ваш покорный, приняв позицию святых отцов, попытался уберечь шибко рьяных путешественников от необдуманного шага.
– Почему гордыня? – Володя искренне удивился. – Естественное желание.
– Сам же говоришь, что восходить на Святую Гору нужно со смирением, с покаянием, а не с «посвящением» чему-то и кому-то. Во имя Господа, а не ради какой-то цели.
– Согласен. Но мы посвящаем подъём Великой Победе!
– Это ты считаешь, что она «великая», но ведь Господь может считать иначе. Прокола не боишься? Можно и шею свернуть, а то ещё и похлеще чего, – I’m твёрдо стоял на своём.
– Ничего, пойдём с Иисусовой молитвой – будем всю дорогу твердить, должно повезти.
– Дай-то Бог! Только для этого как раз послушание-то и нужно. А если без благословения пойдёте, то Господь не только не услышит, наоборот, ещё проблем прибавит.
– До сих пор везло. Мы ни в один монастырь заранее не звонили, хотя греки всегда просят. Но они по-русски не понимают, а греческого мы не знаем, что толку звонить-то, всё равно ничего не поймём, ещё хуже будет: они откажут, а мы припрёмся.
– А ты по-аглицки спикаешь? – вклинил словечко в разговор благочестивый, но гордый.