– Или из Ксиропотама, дал обет молчания, – ВПС подытожил его умозаключение.
– Не похоже, что он монах. К тому же монахи все speakают по-английски, а этот только по-гречески. Или вообще ни по-какому, – юный паломник печально глядел ему вослед.
– Афон! – Мне больше нечего было добавить к сказанному, кроме, разве что лексики ненормативной в адрес юного друга. Мой хилый мозг переключился на «взять в толк, как нам идти по этой тропе», которая резко спускалась вниз в лесную чащу. На дне каньона шумел водопад, и шум воды настолько явственно ласкал наш слух, что лучше бы мы его не слышали.
После проливного дождя даже незаметный в жару ручеёк может стать непреодолимым препятствием. Димон, видимо вспоминая вчерашний вечер и свои упрёки в мой адрес, как-то в момент стал тихим и пушистым. Во всяком случае, при росте «метр с кепкой» его было не видать из афонской травы и не слыхать из-за шума воды.
Когда пробирались сквозь кустарник, наша одежда как губка впитывала всю посылаемую с листьев влагу. От сырой травы кроссовки уже «чавкали», но мы этого даже не замечали, поскольку мысли сосредоточились на разумных предложениях по форсированию водопада.
А вот и он! Зрелище действительно заслуживало внимания и нескольких кадров. Но выбирать ракурс в сырой траве, когда с каждой ветки тебе за шиворот добавляется «доза непослушания», желания не возникло ни у меня, ни у благочестивого, но гордого.
Переходить его вброд по камушкам тоже занятие не для слабонервных: камушки были сплошь покрыты илом, а рюкзачок не прибавлял остойчивости. Не видел в этот момент цвет своего лица, но Димыча можно было различить среди листвы лишь по одежде и то с трудом.
По всем мiрским канонам, за все его вчерашние реплики в мой адрес, сегодня I’m законно мог утопить его в том самом водопаде. Но мы люди православные, смиренные. Бог ему судия.
Время, меж тем на Афоне хоть и местное, но на месте не стоит. Из каньона нужно было выбираться, да и в монастырь поспешать. Таким макаром и к вечерней службе не поспеем.