рассмеялся.
— Ты писал им о мире?
— На этот раз — нет. Я писал о своем разговоре с одной великой и
беспокойной душой.
— Да, я знаю.
— Откуда ты знаешь? Ты подслушивал?
— У меня есть свой 'телефон дальнего действия'.
— Замечательная вещь — телефон, — заметил я. — Это ты
инспирировал его изобретение?
— Я? О, нет! Я противодействовал его изобретению.
— Но почему?
— Это плохо, когда человек слишком много знает.
— Но когда человек, несмотря на все твои старания помешать ему,
все-таки изобретает что-нибудь, ты ведь пытаешься обернуть эти
изобретения против него самого, не так ли?
— Разумеется.
— Ты — очень интересный собеседник, сказал я. — А заинтересовал ли
тебя мой разговор с душою Фридриха Ницше?
— Гораздо больше, чем ты можешь предполагать до тех пор, пока не
узнаешь, почему он мне был так интересен.
— А ты объяснишь мне, почему?
— У меня нет причины держать это в секрете. Я откровенен с теми, кто
способен видеть меня насквозь.
— А почему бы тебе не научить этому немцев?
— Это испортит мне всю игру. Я хочу уничтожить их после того, как
они мне послужат, но если они все поймут, то станут настолько
правдивыми, что своею искренностью обезоружат весь настроенный против
них мир.
— Но и в своей жестокости они сейчас достаточно искренни, — сказал я.
— О, да! Но это совсем другое дело. А вот если бы они стали
искренними в своем раскаянии, мир бы их простил.
— Ну, а что ты скажешь о Ницше? — спросил я.
— Только то, что вдохновлял его я.
— Ты неплохо потрудился.
— Я всегда очень серьезно отношусь ко всему, что делаю.
— Расскажи мне об этом подробнее, попросил я.
— Какого работника я мог бы приобрести, воскликнул он, — не реши ты
примкнуть к силам добра!
— Но я и здесь оказался неплохим работником, — возразил я, — мне
даже удалось расстроить кое-какие твои замыслы.
Он рассмеялся резким, отрывистым смехом.
— Не думай, что меня это очень беспокоит, — сказал он. — У меня
еще много других возможностей. И если ты даже закроешь передо мною
дверь, я всегда смогу пробраться через окно.
— А как тебе удалось приблизиться к Ницше?
— По-разному: то так, то иначе. Он закрывал дверь только перед
человеком, а я, как видишь, всегда еще и Сверхчеловек.
— Да, я заметил это еще во время нашей первой встречи. Тот, кто
выходит за рамки человеческого, должен сделать выбор между добром и
злом.
— Нет смысла обманывать тебя, и я больше не буду пытаться это
делать, — сказал он. Да, это я побудил Ницше к проповеди немцам идеи
сверхчеловека. Потому что, вообразив себя сильными, они могли избрать
только путь зла.
— И что тебе это дало?
Вместо ответа он задал мне встречный вопрос:
— Ты играл когда-нибудь в шахматы?
— Часто и во многих жизнях, — ответил я.
— И тебе нравилась эта игра?
— Очень.
— Ты играл на деньги?
— Нет.
— Что же в таком случае вызывало твой интерес?
— Что? Да сама игра.
— Вот именно, — сказал он. — И я отношусь к своей работе, как к
игре. Когда я играю, я, конечно же, стараюсь выиграть. Но если и
проигрываю, я все равно получаю удовольствие от самой игры.
— И ты играл с душой великого человека?
— Как кошка играет с мышкой. Я обнаружил в нем искренний дух, но
одно уязвимое место в его голове и такое же — в сердце. С ним я
справился без особого труда.
— Но как тебе удалось этого добиться?
— Обычным способом.
— То есть?
— Лестью.
— И он не почувствовал подвоха?
— Пришлось обрядить ворону в павлиньи перья. Ведь он — эстет.
— Значит, ты всегда расхваливаешь свой товар, когда пытаешься
всучить кому-нибудь кота в мешке?
— Не всегда в этом есть необходимость. Только когда имеешь дело с
такими, как ты.
— Да, — сказал я, — ко мне ты пытался подъехать с речами о мире.
Но у меня слишком хорошее чутье.
— Да, те, Другие, тебя многому научили.
— А Ницше когда-нибудь видел тебя так же, как я сейчас?
— Он видел мое гордое лицо и трепетал, ощущая мою силу. Он
проникался завистью и стремился стать таким же, как я. Знаешь, это
очень забавно, когда эти смертные в своей гордыне искренне стремятся
подражать мне!
— И ты учил его быть сверхчеловеком?
— Да, и я учил его презирать Того, кто на самом деле был
Сверхчеловеком.
— Ты хочешь сказать, что сам ты в действительности не Сверхчеловек?
— Мой ум — выше человеческого уровня; но всё остальное — ближе к
земному.
— Но ты всегда держишься с таким